* * *
   
   29 января, среда
   131 фунт (ха а а! Но, возможно, столько весит бочка вина, которая у меня внутри); сигарет — 1 (оч. хор.); работа — 1; бойфрендов — 1 (держусь молодцом).
   5.00. Никогда, больше никогда в жизни не буду пить!
   5.15. Вчерашний вечер вспоминается в отдельных фрагментах, что несколько тревожит.
   После спринтерской пробежки под дождём примчалась в «192»: Магда, слава богу, ещё не пришла, а Джуд уже в таком состоянии, когда эмоции нарастают как снежный ком, а мелкие неприятности превращаются в страшные трагедии, от чего специально предостерегают в книге «Как не делать из мухи слона».
   — У меня никогда а не будет дете ей, — канючила Джуд, тупо уставившись прямо перед собой. — Я «отставшая от жизни»; тот парень говорит, женщины за тридцать — это всего лишь ходячие пульсирующие яйцеклетки.
   — Ох, ради бога! — взорвалась Шез, потянувшись за шардоне.
   — Ты что, не читала «Ответный удар»? Да он просто бессовестный писака — пережевывает антиженскую пропаганду, распространенную среди английского среднего класса; цель — держать женщин в подчинении, как рабов! Надеюсь, он уже начал лысеть.
   — Да, но теперь, если я встречу кого нибудь нового, просто не успею сформировать с ним отношения и убедить его, что он хочет детей! Они ведь никогда их не хотят, пока не заимеют.
   Лучше бы Джуд не заводила на людях разговор о биологических часах. Ясно, все втайне беспокоятся о таких вещах, но делают вид, что всей этой унизительной ситуации не существует. Вынесение данной проблемы на обсуждение в «192» лишь заставляет паниковать и чувствовать себя ходячим стереотипом.
   К счастью, Шеззер понесло:
   — Слишком много женщин тратят понапрасну молодость, рожая детей в двадцать, тридцать, сорок лет, а ведь могли был заняться собственной карьерой! Посмотрите на ту даму в Бразилии, которая родила в шестьдесят!
   — Ура! — откликнулась я. — Никто никогда не хочет рожать детей, но это всегда собираешься сделать годика через два три.
   — Бесполезно, — мрачно изрекла Джуд. — Магда говорит, даже когда они с Джереми поженились, стоило ей заговорить о детях, он отшучивался и заявлял, что она воспринимает всё чересчур серьёзно.
   — Даже после женитьбы?! — изумилась Шез.
   — Да, — подтвердила Джуд, взяла сумку и в раздражении ушла в туалет.
   — У меня отличная идея насчет дня рождения Джуд, — предложила Шез. — Что если подарить ей её собственную замороженную яйцеклетку?
   — Ффф! — хихикнула я. — Тебе не кажется, что довольно затруднительно преподнести это в виде сюрприза?
   И тут в зал вошла Магда — очень некстати, поскольку а) я так и не предупредила девочек и б) была шокирована, поскольку со времени рождения третьего ребёнка видела Магду лишь однажды, — животик у неё ещё не совсем опал. Ее золотая блузка и бархатная повязка на голове представляли собой яркий контраст с повседневной, походно спортивной одеждой всех остальных посетителей кафе.
   Я как раз наливала Магде в стакан шардонне, когда появилась Джуд; перевела взор с живота Магды на меня, облив презрением, и поздоровалась грубовато:
   — Привет, Магда! Когда ожидается?
   — Я родила пять недель назад. — У Магды задрожал подбородок.
   Знала ведь, смешивать друзей разных типов — большая ошибка.
   — Я кажусь настолько толстой? — шепнула мне Магда, как будто Джуд и Шез — наши враги.
   — Нет, ты выглядишь великолепно, — успокоила я её, — ослепительно!
   — Правда? — просияла Магда. — Просто нужно какое то время, чтобы… ну, знаешь… сдуться. И потом, у меня был мастит… Джуд и Шез вздрогнули. Ну почему Самодовольные Женатики женского пола так себя ведут, почему? То и дело пускаются в рассказы о кесаревых сечениях, швах и кровотечениях, токсикозах, опухолях и ещё бог знает о чем, и притом так, будто ведут легкую, остроумную светскую беседу.
   — Так вот, — продолжала Магда, отпивая шардонне и лучась от счастья, будто её только что выпустили из тюрьмы. — Уони посоветовала положить в лифчик пару капустных листов, обязательно савойскую, — часов через пять высасывают инфекцию. Конечно, немного неудобно. И Джереми слегка раздражало, когда я ложилась в постель со всем этим кровотечением… и полным лифчиком сырых капустных листьев. Но мне стало гораздо лучше! Почти весь кочан использовала.
   Наступила вызванная ошеломлением пауза. Я в тревоге оглядела стол, но Джуд, кажется, неожиданно приободрилась, пригладила короткий топик от Донны Каран, маняще блеснула колечком в проколотом пупке и выпятила маленькую грудь идеальной формы. Шеззи тем временем поправляла бюстгальтер.
   — Ладно, что ж это я всё о себе… Как у вас то дела? — спохватилась Магда, будто прочитала одну из этих разрекламированных в газетах книжек, с изображением чудного мужчины, на вид лет пятидесяти, и заголовком «Умеете ли вы поддержать разговор». — Как Марк?
   — Он прелесть! — радостно воскликнула я. — У меня такое чувство, что… Джуд и Шеззер переглянулись. Я сообразила, что мои слова, видимо, прозвучали очень самодовольно.
   — Только вот… — сменила я курс.
   — Что? — Джуд вся подалась вперед.
   — Да может, и ничего. Звонил мне сегодня, сказал, что встретил Ребекку.
   — Что о о?! — взревела Шеззер. — Чёрт, да как он смеет?! Где?
   — Вчера на вечеринке.
   — Что он делал вчера на вечеринке?! — взвизгнула Джуд. — С Ребеккой и без тебя!
   Ура! Вдруг всё стало как в старые добрые времена. Мы тщательно проанализировали тон телефонного разговора, мои ощущения и возможную значимость того факта, что Марк явно приехал ко мне прямо с вечеринки, однако не упомянул ни про неё, ни про Ребекку, пока не прошли целые сутки.
   — Навязчивое Упоминание, — заключила Джуд.
   — Что что? — переспросила Магда.
   — Ну, знаешь, это когда кто то постоянно упоминает чьё то имя без особой на то причины: «Ребекка говорит то то» или «А у Ребекки такая то машина».
   Магда примолкла, и я поняла почему. В прошлом году часто говорила мне, что кое в чём подозревает Джереми. Потом вдруг выяснила, что у него роман с какой то девушкой в Сити. Я протянула Магде сигарету.
   — Понимаю, что ты имеешь в виду. — Она сунула сигарету в рот и кивнула мне с благодарностью. — А почему это он всегда приезжает к тебе? Мне казалось, у него огромный дом в Холлэнд парк?
   — Ну да, но он, кажется, предпочитает… — Хмм… — задумалась Джуд. — Ты читала «Как не попадать в зависимость от мужчины неспособного к действию?» — Нет.
   — Поехали потом ко мне. Я тебе покажу.
   Магда взглянула на Джуд как Пятачок, который надеется, что Винни Пух и Тигра возьмут его с собой на прогулку.
   — Может, ему просто хочется уклониться от уборки и хождения по магазинам, — торопливо предположила она. — Никогда не встречала мужчину, который втайне не считал бы, что за ним должны ухаживать, как его мама ухаживала за папой, каким бы там развитым он ни притворялся.
   — Это верно, — прорычала Шеззер.
   Магда так и засветилась от гордости.
   К сожалению, разговор немедленно переключился на американца Джуд — не перезвонил ей, — и Магда сразу свела на нет все свои достижения.
   — Честное слово, Джуд, — удивилась она, — не понимаю: ты имеешь дело с обвалом рубля, с постоянными бурями на бирже — и впадаешь в такое состояние из за глупого мужчины!
   — Понимаешь, Маг, — объяснила я, пытаясь загладить неловкость, — с рублем дело иметь гораздо проще, чем с мужчиной: он ведет себя по понятным и неизменным правилам.
   — Считаю, тебе следует подождать пару дней, — раздумчиво посоветовала Шез. — Постарайся не нервничать, ну а потом, если он не позвонит, веди себя легко, изображай жуткую занятость, — мол, нет времени на разговоры.
   — Минуточку, — вмешалась Магда, — если хочешь с ним поговорить, какой смысл ждать три дня, а потом заявлять, что у тебя нет времени? Почему бы тебе самой не позвонить ему?
   Джуд и Шеззер изумленно воззрились на неё и скептически заулыбались — безумное предложение Самодовольной Жены. Всем известно, что Анжелика Хьюстон в жизни никогда не позвонила бы Джеку Николсону и вообще мужчины не выносят, если не оказываются охотниками.
   Дальше всё пошло ещё хуже. Широко раскрыв глаза, Магда допытывалась у Джуд, почему, когда та встречает нужного ей мужчину, потерять его «так же легко, как с деревьев падают листья». В 10.30 Магда вскочила и объявила:
   — Надо идти! Джереми вернётся в одиннадцать!
   — На кой чёрт ты пригласила Магду? — приступила ко мне Джуд, когда та отошла на безопасное расстояние.
   — Ей было одиноко, — виновато пояснила я.
   — Н да, верно… Пришлось посидеть пару часов одной, без своего Джереми, — усмехнулась Шеззер.
   — Нельзя сидеть на двух стульях — одновременно быть в рядах Самодовольных Женатиков и рыдать из за того, что ты не Одиночка, — рассудила Джуд.
   — Честное слово, кинуть её в жестокий мир современных отношений мужчины и женщины — съели бы заживо, — проворчала Шез.
   — Тревога, тревога! Ребекка, тревога! — провыла Джуд, уподобившись сирене, предупреждающей о ядерной атаке.
   Вслед за ней мы взглянули в окно: рядом припарковывался городской джип «мицубиси». В нём сидела Ребекка, одной рукой держась за руль, а другой прижимая к уху трубку мобильника. Непринужденно выбросила из машины длинные ноги, выкатила глаза на какого то прохожего, имевшего наглость оказаться рядом, когда она говорила по телефону, перешла дорогу, не обращая ни малейшего внимания на машины — они с визгом тормозили, — сделала легкий пируэт, будто объявляя: «Идите все к чёрту, это мое личное пространство!», с треском впечаталась в одышливую леди с сумкой тележкой и полностью её проигнорировала. Ворвалась в кафе, эффектным движением головы откинув с лица длинные волосы — они немедленно с шелестом легли обратно блестящей, волнистой завесой.
   — О'кей, мне надо бежать! Целую! Пока а а! — пропела в мобильный Ребекка. — Привет, привет! — Перецеловала нас, уселась за столик и махнула официанту, чтобы принес стакан. — Как дела? Бридж, как у вас дела с Марком? Представляю, как ты рада, что у тебя наконец появился бойфренд.
   «Наконец»… Грр! Первый укус медузы.
   — Ты, наверно, на небесах от счастья, — воркующим голосом продолжала Ребекка. — Кажется, он берет тебя в пятницу на ужин в Юридическом обществе?
   — Марк не говорил мне ни о каком ужине в Юридическом обществе.
   — Ох, извини, я, видимо, влезла не в своё дело! — огорчилась Ребекка. — Уверена, он просто забыл. Или думает, это не совсем для тебя. Но я считаю — прекрасно справишься. Все наверняка решат, что ты очень мила.
   Как потом уверяла Шеззер, Ребекка напоминала не столько медузу, сколько португальский военный корабль, который окружают рыбацкие лодочки, пытаясь оттащить обратно к берегу. Ребекка резко переходила от удара к удару, так что в результате мы втроем ретировались и поехали к Джуд.
   — «Мужчина Неспособный к Действию не захочет принимать вас у себя в доме», — читала вслух Джуд, пока Шеззер возилась с кассетой — фильм «Гордость и предубеждение», — пытаясь найти то место, где Колин Фёрт ныряет в озеро.
   — «Ему нравится приходить в вашу башню как странствующему рыцарю, без всяких обязательств, а потом он возвращается к себе в замок. Ему может позвонить кто угодно, и он может позвонить кому хочет не сообщая об этом вам. Он попадает в свой дом — где он может быть самим собой и только для себя».
   — Слишком верно, — пробурчала Шез. — О'кей, идите сюда, сейчас нырнёт.
   Тут мы все затихли, любуясь, как промокший насквозь Колин Фёрт, в прозрачной белой рубашке, вылезает из озера. Ммм, ммм… — Во всяком случае, — придумала я в свою защиту, — Марк не мужчина неспособный к действию. Он уже был женат.
   — Что ж, это может означать, что он считает тебя женщиной на время, — вставила Джуд.
   — Сволочь! — заплетающимся языком выругалась Шерон. — Ч чёртовы сволочи! Уа а, ау у, вы только посмотрите на это!
   Наконец я приползла домой, с надеждой бросилась к автоответчику — и остановилась в унынии: красная лампочка не горит, Марк не позвонил… О боже, уже 6.00, а мне надо ещё немного поспать.
   8.30. Почему не позвонил? Почему? Хмм… я — уверенная в себе, способная, ответственная женщина, с чувством собственного достоинства. Моё самоуважение проистекает изнутри, а не… Подождите ка, а может, телефон не работает?
   8.32. Гудок вроде нормальный, но сейчас для проверки позвоню себе с мобильного. Если не работает — всё прекрасно.
   8.35. Хмм… работает. Он ведь точно сказал вчера, что позвонит… Боже, телефон… — О, привет, дорогая! Не разбудил?
   Папа… Сразу почувствовала свою вину — ужасная, эгоистичная дочь, меня больше интересует собственный четырехнедельный роман, чем угроза тридцатилетнему браку родителей со стороны кенийских жиго ло ростом выше пяти футов.
   — Что случилось?
   — Всё прекрасно! — Папа рассмеялся. — Сказал ей, что подслушал её разговор, и… оп па па — вот она сама.
   — Честное слово, дорогая! — Мама выхватила трубку. — Не знаю, откуда у твоего папы возникают такие дурацкие мысли! Мы обсуждали кровати в номере!
   Я улыбнулась — у нас с папой, ясное дело, мозгов не больше чем у дятла.
   — В любом случае, — продолжала мама, — всё уже на мази. Улетаем восьмого февраля! Кения — вообрази! Кругом ниггеров как хвороста, и… — Мама! — оборвала я её.
   — Что, дорогая?
   — Нельзя говорить «ниггеров как хвороста», это расизм.
   — Мы не собираемся ни из кого делать хворост, глупышка. У нас с папой центральное отопление.
   — Если ты допускаешь в свой словарь подобные выражения, это может испортить отношение к тебе и… — Фрр! Иногда ты за деревьями не видишь леса. Ох, я тебе не говорила? Джули Эндерби снова беременна.
   — Слушай, мне уже нужно идти, я…
   Что такое происходит с мамами и телефонами, — как только вы говорите, что вам надо идти, они вспоминают девятнадцать совершенно неотложных вещей, которые должны сказать вам именно в данную минуту.
   — Да это у неё уже третий, — укоризненно сообщила мама. — Да, и ещё мы с Юной решили, что будем плавать на досках.
   — Кажется, это называется серфинг, но я… — Доски, лыжи, серфинг — какая разница, дорогая! Мёрл и Пёрсиваль в этом мастера. Ты знаешь его — он заведует ожоговым отделением в нортгемптонширской больнице. Ладно, и вот ещё что — вы с Марком приедете к нам на Пасху?
   — Мам, мне надо идти, я опаздываю на работу! — взмолилась я.
   В конце концов, потратив ещё десять минут на беспредметный разговор, я умудрилась избавиться от неё и с облегчением рухнула на подушку. Всё же меня немного беспокоит, что у мамы есть режим «онлайн», а у меня нет. У меня он был, но компания под названием «GBH» послала мне по ошибке 677 одинаковых бессмысленных сообщений, и с тех пор мне так и не удалось извлечь из этого режима хоть какую то пользу.
   
   
   * * *
   
   30 января, четверг
   131 фунт (тревога: кружевные трусики начали оставлять на теле следы); примеренных предметов сексуального белья — 17; приобретенных предметов невообразимо огромного, уродливого белья — 1; бой френдов — 1 (но всё зависит исключительно от того, удастся ли скрыть от него жуткое новое бельё).
   9.00. «Койнз кафе», с чашечкой кофе. Ура, всё чудесно! Только что позвонил! Оказывается, звонил вчера вечером и не оставил сообщения — собирался перезвонить позже, но потом заснул. Немного подозрительно; однако пригласил меня завтра на юридическое собрание. А ещё Джайлс из его офиса сказал, я была очень мила по телефону.
   9.05. Хотя страшновато, юристы и всё такое, — чёрный галстук… Спросила Марка, чего от меня там ожидают; он ответил: «Да ничего, Бриджит, не волнуйся. Просто посидим за столом и поедим — это мои друзья, с моей работы. Ты обязательно им понравишься».
   9.11. «Ты обязательно им понравишься»… Так что уже подразумевается — мне готовят испытание. Тем более важно произвести хорошее впечатление.
   9.15. Так, собираюсь смотреть на вещи позитивно. Намерена быть очаровательной: элегантной, оживленной, красиво одетой. Хотя — ох! — у меня нет длинного платья. Может, Джуд или Магда одолжат. Итак, разработаем и подробно запишем боевой план действий.
   План подготовки к этому самому ужину Юридического общества. День первый (сегодня) Программа приема пищи 1. Завтрак: фруктовый коктейль из апельсинов, бананов, груш, дыни или других сезонных фруктов (NB уже позавтракала капучино и шоколадным круассаном).
   2. Легкая закуска: фрукты, но не слишком близко к ланчу, поскольку нужен час, чтобы ферменты переработались.
   3. Ланч: салат с протеином.
   4. Легкая закуска: сельдерей или брокколи. После работы иду в спортзал.
   5. Легкая закуска после спортзала: сельдерей.
   6. Ужин: курица «гриль» и овощи на пару.
   18.00. Перед уходом из офиса. Сегодня вечером иду с Магдой покупать вечернее бельё, чтобы в короткий срок решить проблему фигуры. Магда обещала одолжить драгоценности и оч. элегантное длинное темно синее платье. Чтобы хорошо в нём смотреться, по её словам, надо «кое что подправить». Наверняка все кинозвёзды и т.п. надевают на премьеры корректирующее бельё. Правда, не смогу пойти в спортзал, но, учитывая недостаток времени, хорошее бельё гораздо эффективнее, чем занятия спортом. И ещё: в целом решила отказаться от нерегулярных посещений спортзала в пользу совершенно новой программы, которая начнется завтра с общей фитнесс оценки. Ясное дело, нельзя ожидать, чтобы за время, оставшееся до ужина, моё тело изменилось значительным образом, — ведь всё зависит лишь от белья, но по крайней мере это меня подбодрит. Ох, телефон… 18.15. Звонила Шеззер. Быстро рассказала ей о программе подготовки к юридическому ужину (включая и провал с пиццей на ланч), но, когда дошла до фитнесс оценки, Шез, кажется плюнула в телефонную трубку.
   — Не делай этого! — предупредила она замогильным шепотом.
   Выяснилось, что Шез недавно предприняла вот такую же фитнесс оценку; осуществляла её огромная женщина гладиаторского стиля, с неистово рыжими волосами, по прозвищу Карборундум. Поставила Шеззер перед зеркалом посреди зала и заорала: «Жир с вашего зада перетек вниз и вытеснил жир на бедрах к сторонам — вот вам вьючные мешки!» Меня охватывает ужас при одной мысли о женщине гладиаторе. Всегда подозревала, что в один прекрасный день передача «Гладиаторы» выйдет из под контроля, гладиаторы начнут пожирать людей, а продюсеры — подбрасывать христиан на съедение этой Карборундум и ей подобным. Шез говорит, что мне надо отказаться от своей идеи, но я считаю так: если, это утверждает Карборундум, жир может вести себя ползающим образом, можно сжимать и переделывать существующий жир в более приятные формы, — может быть, даже разные, в зависимости от ситуации. Не могу ничего с собой поделать — меня мучает вопрос: если бы я могла свободно распределять свой жир по организму, захотелось бы мне уменьшить его количество? Пожалуй, устроила бы себе пышную грудь и бедра и тоненькую талию. Но не слишком ли много надо жира, чтобы расположить его таким образом? И куда девать излишки? Например, толстые ноги или уши, а остальное тело идеально?
   — Толстые губы — в самый раз, — предложила Шеззер, — но только не… — и перешла на брезгливый шепот, — не те губы.
   Уф, иногда Шеззер просто отвратительна. Ладно, надо идти. Встречаюсь с Магдой в «Маркс и Спаркс» в 18.30.
   21.00. Дома. Поход по магазинам лучше всего определить словом «учебный». Магда настойчиво махала передо мной кошмарными огромными трусами.
   — Смотри, Бриджит, «нью корсетри»! Семидесятые, поясок! — восхищалась она, протягивая мне наряд серийного убийцы: шорты с широким поясом и жесткий лифчик из черной лайкры.
   — Я такое не ношу, — просипела я уголком губ, — положи на место.
   — Почему?
   — Что если кто нибудь… ну, нащупает это?..
   — Честное слово, Бриджит! Бельё должно делать своё дело. Если ты надеваешь обтягивающее короткое платье или брюки на работу, например, — тебе нужно создать плавный контур. Никто не станет щупать тебя на работе, правда?
   — Почему, ещё как станут, — возразила я, вспомнив, что обычно происходило на работе в лифте, когда я «встречалась» (если так можно назвать это безобразие, этот кошмар) с Даниелом Кливером.
   — А как тебе вот это? — с надеждой пролепетала я, выбрав просто великолепный комплект: трусики и лифчик — из того же материала, что обычные черные колготки.
   — Нет, нет! Это типичные восьмидесятые! Вот что тебе надо! — отрезала Магда, предлагая мне нечто похожее на мамины панталоны с подвязками.
   — А вдруг кто нибудь положит мне руку на юбку?
   — Бриджит, в это невозможно поверить! — громко заговорила Магда. — Неужели ты встаешь по утрам с мыслью, что какой то мужчина в течение дня случайно положит тебе руку на юбку? Ты совсем не контролируешь свою сексуальную жизнь?
   — Конечно же, контролирую! — вызывающе ответила я, направившись к примерочной с целым ворохом жёсткого белья.
   Кончилось тем, что я долго пыталась втиснуть себя в черную резиновую оболочку, которая долезла мне только до груди и всё время пыталась завернуться по краям, как непослушный презерватив.
   — Вдруг Марк увидит меня в этом или нащупает?..
   — Ты же не собираешься обжиматься с ним в клубе. Ты идёшь на официальный ужин, Марк там должен произвести впечатление на коллег. Он будет думать об этом, а не о том, чтобы щупать тебя.
   Не уверена, что Марк вообще когда нибудь думает о том, чтобы произвести на кого либо впечатление, — он так уверен в себе. Но насчёт белья Магда права. Быть гибкой и не зацикливаться на собственных узких взглядах на бельё!
   Так, надо пораньше лечь спать. Спортзал назначен на восемь утра. Мне в самом деле кажется, что моя личность подвергается сейсмическим изменениям.
   
   
   * * *
   
   31 января, пятница
   130 фунтов; порций алкоголя — 6 (2); сигарет — 12 (0); калорий — 4284 (1500); неправд, рассказанных фитнесс тренеру — 14.
   Числами в скобках обозначены данные, сообщенные фитнесс тренеру.
   9.30. Это так типично для новой культуры клубов здоровья — личные тренеры ведут себя как врачи, только без намека на клятву Гиппократа.
   — Сколько порций алкоголя вы употребляете за неделю? — поинтересовался Ребел, молодой фитнесс тренер, похожий на Бреда Питта.
   В трусах и лифчике, я пыталась втянуть в себя живот.
   — От четырнадцати до двадцати одной, — не задумываясь соврала я.
   Он имел наглость вздрогнуть.
   — Вы курите?
   — Бросила, — промурлыкала я.
   Тут Ребел многозначительно взглянул в мою сумку, где, ну конечно же, лежала пачка сигарет, так что же?
   — Сегодня, — твердо уточнила я. В результате я стояла, а Ребел пинцетом исследовал на мне жировые отложения.
   — Сейчас сделаю отметки, просто чтобы видеть, что измеряю, — высокомерно объяснил он, расставляя мне фломастером по всему телу кружочки и крестики. — Сойдут, если потрёте спиртом.
   Потом мне пришлось пройти в зал и проделать разные упражнения, что сопровождалось совершенно необоснованными зрительными и физическими контактами с Ребелом. Например, мы стояли положив друг другу руки на плечи, Ребел приседал и шумно скакал по мату, а я делала неуклюжие попытки слегка согнуть колени. В результате у меня создалось впечатление, будто я прошла длинный, интимный сексуальный сеанс с Ребелом и мы уже практически жених и невеста. Наконец приняла душ и оделась, а потом остановилась в нерешительности — осталось лишь вернуться в зал и осведомиться, когда он явится к ужину. Но, конечно, я ужинаю с Марком Дарси.
   Оч. взволнована из за ужина. Примерила наряд — выгляжу отлично: такие ровные, плавные линии, и всё благодаря тугим панталонам, — Марку о них совсем необязательно знать. И потом, почему бы мне не быть оч. хор. парой для выхода? Я — светская женщина, делаю карьеру и т.д.
   Полночь. Наконец приехала в Гилдхолл; Марк, в бабочке и широком пиджаке, шагал из стороны в сторону перед входом. О о о, так здорово, если уже некоторое время встречаешься с кем то — и вдруг он предстает как жутко привлекательный незнакомец; тогда хочется лишь одного — броситься домой и в безумии заниматься с ним любовью, будто только что познакомились. (Хотя, конечно, это не совсем то, что обычно делают люди только что познакомившиеся.) Когда Марк заметил меня, вид у него сделался непритворно шокированный. Потом засмеялся, взял себя в руки и галантным, аристократичным жестом пригласил меня к дверям.
   — Прости, опоздала! — выдохнула я.
   — Да нет, — отозвался он, — я соврал насчет важности события. — И он снова как то странно посмотрел на меня.
   — Что? — не поняла я.
   — Ничего, ничего, — приветливо и ободряюще ответил Марк (как будто я лунатик, стою на крыше машины и держу в одной руке топор, а в другой — голову его жены) и провёл меня в дверь, услужливо распахнутую лакеем в ливрее.
   Мы оказались в приёмной — высокие потолки, стены выложены темными панелями; вокруг тихо переговариваются пожилые мужчины в бабочках. Замечаю женщину в блестящей накидке — она как то странно смотрит на меня. Марк тепло кивнул ей и шепнул мне на ухо:
   — Почему бы тебе не проскользнуть в туалет и не посмотреться в зеркало?
   Бросаюсь в туалет — вот ужас: в такси, в темноте, вместо румян положила на щёки темно серые тени для глаз… А, такое с кем угодно может случиться, футляры то ведь одинаковые. Выхожу из туалета, тщательно оттерев щеки, — и в полном ужасе буквально прирастаю к полу: Марк разговаривает с Ребеккой… На ней наряд кофейного цвета — платье из дорогого сатина, с открытой спиной, сидит как перчатка, и никаких корсетов. Чувствую себя как однажды мой папа: во время какого то праздника в Графтон Андервуд он выставил на конкурс торт; подходит к столу после судейской комиссии, а на торте табличка с надписью: «Не соответствует условиям конкурса».
   — Это было так весело! — со смехом щебетала Ребекка, нежно заглядывая Марку в лицо. — О, Бриджит, — обратилась она ко мне, когда я подошла, — как поживаешь, милая? Волнуешься? — И чмокнула меня в щёку.
   Инстинктивно я попыталась отстраниться.
   — Волнуется? — удивился Марк. — Почему Бриджит, воплощение внутреннего достоинства, должна волноваться? Правда, Бридж?
   На секунду мне показалось, что лицо Ребекки исказилось в раздражении, но она тут же взяла себя в руки и воскликнула:
   — Ах, как это мило! Я так счастлива за вас! — и плавно удалилась, исподтишка, осторожно взглянув на Марка.
   — По моему, очень мила, — определил Марк. — Всегда очень мила и интеллигентна.
   «Всегда»? Я задумалась. Мне казалось, он и встречался с ней лишь пару раз. Марк провел рукой в опасной близости от моего корсета — пришлось отпрыгнуть. К нам приблизились двое напыщенных юристов и принялись поздравлять Марка с чем то, что он сделал с каким то мексиканцем. Он вежливо поболтал с ними, затем искусно их отшил и мы прошли в обеденный зал.
   Всё было оч. впечатляюще: тёмное дерево, круглые столы, свечи, мерцание хрусталя. Проблема состояла в том, что каждый раз, как Марк клал руку мне на талию, приходилось отскакивать.
   За нашим столиком уже сидело множество невероятно важных юристов, в возрасте за тридцать. То и дело раздавались взрывы хохота, все старались превзойти друг друга, выдавая всяческие легкие остроты, — видимо, верхушки огромных айсбергов, у которых подводная часть — глубокое знание законов и времени.
   — Как узнать, что ты попал в зависимость от Интернета?
   — …И ты понимаешь, что не можешь определить пол трех своих лучших друзей.
   — Ха а а! Ва а а! Ха ха ха а а!
   — В наше время уже нельзя просто поставить точку, не добавив «com».
   — Ты планируешь всю свою работу по протоколу HTML? Ба а а, ха ха ха, ба а а, ха а а а!
   Как только все присутствующие занялись едой, одна дама, по имени Луиза Бартон Фостер (чрезмерно самоуверенная юристка и того типа женщина, которую легко можно вообразить заставляющей тебя есть печень), выступила с речью.
   Что касается меня, я вела себя идеально — просто сидела тихонько и пила разные напитки, — пока Марк вдруг не произнёс:
   — Вы абсолютно правы, Луиза. Если я буду снова голосовать за тори, то желал бы быть уверен, что мои взгляды а) изучаются и б) кем то представлены.
   В ужасе я уставилась на него. У меня возникло такое ощущение, как однажды у моего друга Саймона: играл он в гостях с какими то детьми, и вдруг появился их дедушка, и оказался он Робертом Максвеллом; тут Саймон посмотрел на отпрысков, и ему привиделось, что все они мини Роберты Максвеллы, с нависающими бровями и огромными подбородками.
   Представьте: у вас завязываются отношения с новым человеком; между вами всегда проявится разница, и её следует принять и сглаживать все острые углы. Но в жизни не представляла себе, что могу спать с мужчиной, который голосует за тори. Неожиданно почувствовала, что совсем не знаю Марка Дарси, — возможно, все те недели, что мы встречались, он тайно коллекционировал картинки с глиняными зверушками в шляпках, вырезанные с последних страниц воскресных приложений, или ускользал на автобусе на матчи по регби, или с завистью глядел из окна на чужие автомобили.
   Разговор тёк во всё более высокомерном русле, участники его рисовались вовсю.
   — И как же вы определяете, что это именно четыре и пять к семи? — лаяла Луиза на мужчину в полосатой паре, похожего на принца Эндрю.
   — Ну, я прошёл курс экономики в Кембридже.
   — Кто у вас читал? — вмешалась какая то девушка, как будто это главный аргумент.
   — Всё в порядке? — прошептал Марк не раздвигая губ.
   — Да, — пробормотала я опустив голову.
   — Но ты… дрожишь. Говори — что случилось? В конце концов я призналась, в чём дело.
   — Ну я голосую за тори и что? — изумлённо уставился на меня Марк.
   — Тсс… — прошептала я, нервно оглянувшись.
   — В чём проблема?
   — Видишь ли, — начала я, жалея, что здесь нет Шеззер, — если бы я голосовала за тори, то оказалась бы изгоем общества. Это всё равно что приехать в «Кафе руж» на коне, со стаей гончих на веревке или устроить вечеринку на полированных столах, с расставленными по краям тарелками.
   — Как здесь, ты хочешь сказать? — Марк рассмеялся.
   — Ну да, — пробормотала я.
   — И за кого ты тогда голосуешь?
   — За лейбористов, конечно. Все голосуют за лейбористов.
   — Что ж, это только ясно доказывает, что не в том дело — пока, — вздохнул Марк. — А почему, интересно?
   — Что — почему?
   — Почему ты голосуешь за лейбористов?
   — Ну… — я задумалась, — потому что тот, кто голосует за лейбористов, относится к левому движению.
   — А а…
   Кажется, Марк решил, что всё это невероятно весело. Теперь к нам было обращено всеобщее внимание.
   — И к социалистам, — прибавила я.
   — «К социалистам»… понятно. А социалисты — это… — Объединенные рабочие.
   — Так, но Блэр ведь точно не собирается поддерживать профсоюзы, верно? Вспомни, что он сказал про четвертую статью.
   — А тори — это просто ерунда.
   — «Ерунда»? — усомнился Марк. — Экономика сейчас в лучшем состоянии, чем была в течение семи лет.
   — Нет, не в лучшем! — завелась я. — Наверняка они её улучшили, потому что скоро выборы.
   — Что «улучшили»? — уточнил Марк. — Экономику?
   — Какова позиция Блэра в Европе по сравнению с позицией Мейджора? — вступила Луиза.
   — Да. И почему он не принял обещания тори год за годом увеличивать ассигнования на здравоохранение? — подхватил принц Эндрю.
   Честное слово, так они и беседовали, рисуясь друг перед другом. Скоро я поняла, что больше этого не вынесу.
   — Дело всё в том, что голосовать надо за принцип, а не за непонятную деталь — такой процент или вот такой. И совершенно ясно, что лейбористская партия поддерживает принципы доброты и участия, интересы геев, матерей одиночек и Нельсона Манделы. А противостоят ей орущие высокомерные мужчины — эти заводят интрижки со всеми, кто попадается на пути, трахаются направо и налево, ходят в ресторан «Ритц» в Париже, а потом ругают всех ведущих программы «Сегодня».
   За столом наступила глубокая тишина.
   — Ну, кажется, ты изложила суть в двух словах. — Марк засмеялся и погладил моё колено. — С этим мы бессильны спорить.
   Все смотрели на нас. Потом, вместо того чтобы кому нибудь пойти в туалет — как случается у нормальных людей, — они сделали вид, что ничего не произошло, и снова стали чокаться и тараторить, совершенно не обращая на меня внимания.
   Никак не могла оценить, ужасно ли моё положение или ничего. Будто я в племени папуасов Новой Гвинеи, спариваюсь с собакой вождя и понятия не имею, что означает шёпот вокруг: то ли им всё равно, то ли обсуждают, как поджарить твою голову.
   Кто то постучал по столу и произнёс речь — по настоящему, безумно, невыносимо скучную. Как только она кончилась, Марк прошептал:
   — Пойдём отсюда, а?
   Мы попрощались и направились к выходу.
   — Э э э, Бриджит, — обратился ко мне Марк, — не хочу тебя тревожить, но… у тебя что то странное вот тут, на поясе.
   Рванула у него свою руку: жуткий корсет каким то образом завернулся по краям и выпирает на талии, как огромная запасная шина… — Что это? — осведомился Марк, кивая и улыбаясь, пока мы прокладывали путь между столиками.
   — Ничего… — выдавила я.
   Как только выбрались из зала, я кинулась в туалет. Довольно трудно стянуть с себя платье, раскатать жуткий корсет, а потом снова надеть всё это кошмарное одеяние. Безумно захотелось оказаться дома, в просторных штанах и свитере.
   Вынырнула в холл — и чуть не развернулась и снова не заскочила в туалет: Марк опять беседует с Ребеккой… Она что то шепчет ему на ухо, а затем разражается ужасным, ухающим смехом.
   Подхожу к ним, неловко останавливаюсь.
   — А, вот она! — обрадовался Марк. — Всё в порядке?
   — Бриджит! — воскликнула Ребекка, делая вид, что ей прямо таки оч чень приятно меня видеть. — Слышала, ты всех сильно поразила своими политическими взглядами!
   Очень хотелось выдумать что нибудь смешное, но вместо этого я стояла и смотрела на неё нахмурив брови.
   — Это было великолепно! — заявил Марк. — Бриджит всех нас выставила напыщенными ослами. Ладно, нам пора идти, приятно снова увидеться.
   Ребекка с чувством поцеловала нас обоих, распространив вокруг облачко «Гуччи энви», и проплыла обратно в обеденный зал — ясно: надеется, что Марк на неё смотрит.
   Пока мы шли к машине, я никак не могла придумать, что сказать. Они с Ребеккой явно смеялись надо мной у меня за спиной, а потом он пытался это скрыть. Очень захотелось позвонить Джуд или Шез и попросить совета.
   Марк вёл себя, будто ничего не произошло. Как только мы отъехали, попытался погладить меня по бедру. Почему так — чем меньше хочешь заниматься сексом с мужчиной, тем больше поползновений с его стороны.
   — Ты не хочешь подержать руль? — намекнула я, отчаянно пытаясь отстраниться и не дать ему дотянуться до завернувшегося края резиновой оболочки.
   — Нет. Хочу тебя изнасиловать. — Марк придвинулся к топорщившемуся корсету.
   Умудрилась увернуться, изобразив заинтересованность в безопасности на дороге.
   — Да, Ребекка спрашивала, не хотим ли мы как нибудь заехать к ней на обед, — вспомнил Марк.
   Не могла я в это поверить. Знаю Ребекку четыре году — ни разу не приглашала меня заехать на обед.
   — Она славно выглядела, правда? Очень милое платье.
   Навязчивое Упоминание, и происходит оно прямо у меня перед глазами. Подъехали к Ноттинг Хилл. У светофора, не спросив у меня, Марк просто повернул в сторону моего дома, противоположную его дому. Хранит в неприкосновенности собственный замок — наверняка там полно посланий от Ребекки. Я — женщина на время.
   — Куда мы едем?! — взорвалась я.
   — К тебе. А что? — с тревогой оглянулся Марк.
   — Вот так! Почему? — яростно продолжала я. — Мы встречаемся четыре недели и шесть дней. И никогда не оставались у тебя — ни разу, никогда! Почему?
   Марк молча повернул налево и направил машину обратно, в сторону Холлэнд парк авеню. За всю дорогу он так и не произнёс ни слова.
   — Что случилось? — поинтересовалась я через некоторое время.
   Марк смотрел прямо перед собой и пощелкивал кнопками переключения; наконец промолвил:
   — Не люблю, когда кричат.
   Дома у него всё было ужасно. Молча поднялись по лестнице; Марк открыл дверь, подобрал почту и включил свет на кухне.
   Кухня высотой с двухэтажный автобус, вся безупречно стальная — невозможно определить, где здесь холодильник; странно, что кругом ничего не валяется. Из трёх плоских ламп на полу, посередине, исходит холодный свет.
   Марк проследовал в конец помещения — шаги его отдавались пустым эхом, как в подземной пещере на школьной экскурсии, — с мукой оглядел металлические дверцы и осведомился:
   — Бокал вина?
   — Да, пожалуйста, благодарю, — преувеличенно вежливо откликнулась я.
   У стальной стойки бара торчало несколько высоких стульев необычайно модернового вида. Неуклюже забравшись на один, я почувствовала себя как Дез О'Коннор, которая собирается заняться диетой с Анитой Харрис.
   — Так, — проговорил Марк.
   Открыл металлическую дверцу шкафа, обнаружил, что к ней прикреплена мусорная корзина, закрыл, открыл другую и с удивлением уставился на посудомоечную машину. Я опустила голову, сдерживая смех.
   — Красное или белое?
   — Белое, пожалуйста.
   Вдруг я ощутила сильную усталость, а тут ещё туфли жмут, корсет врезается в тело… Мне хотелось одного — домой.
   — Ах вот! — Марк нашёл холодильник.
   Оглядевшись, я заметила на одной из стоек автоответчик; внутри вся сжалась — красная лампочка мигает… Поднимаю глаза — Марк стоит прямо передо мной, с бутылкой вина в каком то дурацком железном горшке; вид у него тоже совершенно несчастный.
   — Послушай, Бриджит, я…
   Слезаю со стула, обнимаю его — руки его сразу оказываются у меня на талии. Я отпрянула — надо избавиться от этой чёртовой штуки.
   — Схожу наверх на минуту, — извинилась я.
   — Зачем?
   — В туалет, — не выдержала я и поковыляла, в своих теперь уже мучительно жмущих туфлях, к лестнице. Зашла в первую попавшуюся дверь, — кажется, это туалетная комната Марка: везде костюмы, рубашки, рядами стоят туфли. Освободилась от платья и с величайшим облегчением стала сворачивать с себя жуткий корсет, попутно соображая — надену халат, и, может, мы ещё уютно устроимся и всё уладим. Но тут в дверях появляется Марк. Замираю на месте, выставив напоказ своё ужасное белье, — и начинаю лихорадочно его стаскивать, а Марк ошеломленно наблюдает за всем этим.
   — Подожди, подожди! — Он взял меня за руку, когда я потянулась за халатом, и уставился на мой живот. — Ты что, играла на себе в крестики нолики?
   Попыталась объяснить ему про Ребела и что в пятницу вечером очень трудно купить спирт, но он, усталый и смущенный, признался:
   — Прости, не понимаю, о чём ты говоришь.
   — Мне бы немного поспать. Пойдём, просто ляжем?
   Он толкнул другую дверь, включил свет. Лишь мельком взглянув внутрь, я не удержалась от громкого возгласа. Там, в огромной белой постели, лежал изящный юноша восточного типа, абсолютно обнажённый, — он жутко улыбался и держал в руках два деревянных шарика на веревочке и маленького кролика.

* * *
   
   16 февраля, воскресенье
   Вес — не волнует (да и взвеситься негде); количество повторений в воображении той возвышенной минуты, когда были произнесены слова Любви, — непомерное, бесконечное, как чёрная дыра.
   Я так счастлива! На Ребекку совсем не сержусь — великодушна и всё прощаю. Она необычайно милая, кичливая и тупая саранча корова. Мы с Марком чудесно, весело поужинали, оч. много смеялись да рассказывали, как мы друг по другу скучали. Преподнесла ему подарок — маленький брелок и трусы, всё с эмблемой «Ньюкасл юнайтид», — он был очень, очень рад. А он подарил мне красную шёлковую ночную рубашку, которая оказалась чуточку узковатой, но он, кажется, совсем не расстроился, скорее, наоборот, если уж совсем честно. Потом Марк поведал мне про всё, что случилось с ним в Нью Йорке, а я высказала все свои мнения на этот счет, — охарактеризовал их как очень убедительные и «уникальные».
   
   
   * * *
   
   17 февраля, понедельник
   132 фунта (га а а, га а а, проклятый горячий шоколад!); порций алкоголя — 4 (но включая самолет, так что оч. хор.); сигарет — 12; ошеломляющих нео колониалистских действий, совершенных мамой, — 1, крупное.
   Мини брейк получился фантастический, если не считать Ребекки, но сегодня утром в Хитроу я испытала легкий шок. Стоим мы в зале ожидания и ищем вывеску такси — вдруг раздаётся голос:
   — Дорогая! Не стоило тебе приезжать встречать меня, глупышка! Там, снаружи, нас ждут Джеффри и папа! Мы зашли только купить папе подарок. Иди познакомься с Веллингтоном!
   Мама — вся покрытая ярко оранжевым загаром. Волосы заплетены в косички с бусинками на концах, как у Бо Дерека; объемный оранжевый батик, как у Винни Манделы.
   — Знаю, ты наверняка подумала, что он из племени масаи, а он из племени кикуйу! Кикуйу — вообрази!
   Проследила за её взглядом в сторону галантерейного магазинчика: у прилавка, с раскрытым кошельком, стоит Юна Олконбери, тоже вся оранжевая, в батике длиной до пола (но в обычных своих очках, с толстыми стеклами) и с зелёной кожаной сумочкой, украшенной внушительной золотой застёжкой. Юна восхищенно взирает на громадного чёрного юношу в ярко синем клетчатом балахоне — мочки свисают чуть не до плеч, в одной болтается кассета из под фотопленки.
   — Хакуна матата! Донт варри, би хэппи! Суахили. Правда же, потрясающе? Мы с Юной великолепно отдохнули, а Веллингтон приехал к нам! Привет, Марк! — Мама бегло отметила его присутствие. — Идем, дорогая! Почему ты не скажешь Веллингтону «джамбо»!
   — Тише, мам, тише! — прошипела я не разжимая губ и нервно оглядываясь. — Ты не можешь приглашать жить к себе африканского дикаря. Это неоколониализм, и папа только что отошёл после Хулио.
   — Веллингтон не дикарь! — возразила мама, гордо выпрямляясь. — Ну, во всяком случае, дорогая, — не настоящий дикарь! В смысле — живёт в хижине из навоза. Но он загорелся ехать! Совершить кругосветное путешествие, как мы с Юной!
   По дороге домой, в такси, Марк был довольно неразговорчив. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была нормальная, пухлая, седая мама, как у других, которая просто пекла бы вкусные пирожки!
   Так, надо позвонить папе.
   21.00. Папа впал в максимально подавленное среднеанглийское состояние духа, и голос у него опять… — Как дела? — осторожно поинтересовалась я, как только наконец отвязалась от возбуждённой мамы.
   — О, прекрасно, прекрасно, знаешь. В саду зулусские воины. У примул ростки. Как ты, всё в порядке?
   О боже, хватит ли у него сил снова пережить это безумие… Сказала, пусть звонит мне в любое время; но это так тяжело — ведь он всё старается держаться молодцом.
   
   
   * * *
   
   18 февраля, вторник
   132 фунта (теперь всерьёз аварийное положение); сигарет — 13; мазохистских фантазий о том, что Марк влюблен в Ребекку, — 42.
   19.00. В страшной спешке. Сломя голову примчалась домой после очередного кошмарного рабочего дня (Шез по необъяснимым причинам решила, что обожает футбол, так что мы с Джуд должны ехать к ней смотреть, как немцы громят турок, бельгийцев или кого то там ещё) и обнаружила на автоответчике два сообщения, оба не от папы.
   Первое — от Тома: его друг Адам из «Индепендент» не возражает дать мне возможность попробовать себя в жанре интервью, если только я найду какую нибудь настоящую знаменитость, у которой можно его взять, и не стану ожидать, что мне заплатят.
   Не может быть, чтобы в газетах именно так обстояли дела. Как тогда они оплачивают свои закладные и лечение от алкоголизма?
   Второе послание — от Марка: сообщает, что вечером занят с комиссией по амнистиям и индонезийцами, и спрашивает, можно ли позвонить мне к Шеззер и узнать, как проходит матч. «Да, и вот ещё что: э э э… Ребекка приглашает нас и всю «компанию» на загородную вечеринку в доме её родителей в Глостершире на следующий уик энд. Что ты об том думаешь? Перезвоню попозже».
   Что я об этом думаю — точно знаю. Лучше сидеть в маленькой норке в саду у мамы с папой и весь уик энд заводить дружбу со всеми тамошними червяками, чем ехать на загородную вечеринку к Ребекке и любоваться, как она флиртует с Марком. И почему это она не позвонила мне, чтобы пригласить нас?
   Это Навязчивое Упоминание, именно настоящее Навязчивое Упоминание — никаких сомнений. Телефон! Готова поспорить, это Марк. Что я ему скажу?
   — Бриджит, возьми трубку, положи на место, положи на место. Положи на место! Растерянно беру трубку.
   — Магда?
   — Бриджит! Привет! Как покаталась на лыжах?
   — Здорово, но… — рассказала ей всё про Ребекку, и Нью Йорк, и загородную вечеринку. — Не знаю, ехать мне или нет.
   — Конечно, ехать, Бридж! — воскликнула Магда. — Если бы Марк хотел встречаться с Ребеккой, так и встречался бы с Ребеккой, а он… О боже, кончай, кончай, Харри, сейчас же слезай со стула, а не то мама тебя так отшлёпает! Вы два совершенно разных человека.
   — Хмм… Мне кажется, Джуд и Шеззер сказали бы… Трубку выхватил Джереми.
   — Послушай, Бридж, спрашивать совета по поводу любовных отношений у Джуд и Шеззер — это всё равно что спрашивать совета у консультанта по диете, который весит двести восемьдесят.
   — Джереми! — закричала Магда. — Он просто играет в адвоката дьявола, Бридж, не обращай на него внимания. У каждой женщины своя аура. Он выбрал тебя. Езжай, будь великолепна и присматривай за ней… Не е т, только не на пол!
   Магда права. Буду уверенной в себе, разумной, ответственной женщиной, с достоинством, и прекрасно проведу время, источая свою ауру. Ура! Сейчас позвоню папе и поеду смотреть футбол.
   Полночь. Снова дома. Оказавшись на улице, на пронизывающем холоде, уверенная в себе женщина с достоинством испарилась от беззащитности. Пришлось пройти мимо рабочих, которые что то делали с газовой трубой под яркими фонарями. На мне было очень короткое пальто и ботинки, так что приготовилась к непристойному свисту и нескромным выкрикам, а когда ничего такого не последовало, почувствовала себя полной идиоткой.
   Это мне напомнило один случай в мои пятнадцать. Шла по безлюдной пригородной улочке, увязался за мной какой то тип, схватил за руку. В панике поворачиваюсь чтобы взглянуть на напавшего. В то время я была оч. стройная и носила обтягивающие джинсы; правда, ещё круглые очки и проволоку на зубах. Он всего лишь взглянул на мое лицо — и тут же убежал.
   Когда приехала, поделилась своими чувствами отн. рабочих с Джуд и Шерон.
   — В этом то всё и дело, Бриджит! — взорвалась Шеззер. — Мужчина обращается с женщиной как с вещью, будто единственная её функция — физическая привлекательность.
   — Но они как раз так не сделали, — возразила Джуд.
   — Вот именно поэтому всё это так противно. Ладно, пошли, пора смотреть матч!
   — Ммм, какие у них классные мышцы на ногах, правда? — заметила Джуд.
   — Ага, — согласилась я, рассеянно размышляя, рассвирепеет ли Шез, если во время матча заговорить о Ребекке.
   — Одна моя знакомая однажды спала с турком, — продолжала Джуд. — У него такой огромный член, что он ни с кем не мог спать.
   — Что? Кажется, ты сказала, что она то спала, — отреагировала Шеззер не отрывая взгляда от экрана.
   — Она с ним спала, но она не делала этого, — объяснила Джуд.
   — Потому что не могла, потому что у него был слишком большой член, — поддержала я Джуд с её историей. — Ужасно… Как вы думаете, это зависит от национальности? В смысле как вы думаете, у турок… — Заткнитесь и смотрите! — оборвала меня Шеззер.
   Мы все затихли на какое то время, воображая много членов, аккуратно засунутых в шорты, и припоминая все известные нам игры разных национальностей. Только я собралась снова открыть рот, как Джуд, которая, казалось, глубоко о чем то задумалась, провозгласила:
   — Наверно, это очень странно — иметь член.
   — Да, — согласилась я, — очень странно иметь активный придаток. Если бы у меня был такой, я бы всё время о нём думала.
   — Ну да, беспокоилась бы, что он станет делать дальше, — кивнула Джуд.
   — Точно! — подхватила я. — У тебя неожиданно может случиться гигантская эрекция прямо посреди футбольного матча.
   — О, ради бога! — завопила Шерон.
   — Спокойно, без нервов, — отозвалась Джуд. — Бридж, у тебя всё в порядке? Тебя как будто что то беспокоит.
   Я опасливо взглянула на Шез, но тут же решила, что дело слишком важное, чтобы врать. Прокашлялась, чтобы привлечь внимание, и объявила:
   — Ребекка позвонила Марку и пригласила нас на мини брейк на этот уик энд.
   — Что?! — хором вскричали Джуд и Шез.
   Меня очень порадовало, что серьёзность ситуации оценена по полной программе. Джуд полезла за коробкой шоколадных конфет, а Шез достала из холодильника новую бутылку.
   — Вот что, — резюмировала Шерон, — мы знаем Ребекку вот уже четыре года. За это время хоть раз приглашала она тебя, меня или Джуд хоть на одну из своих шикарных загородных вечеринок на уик энд?
   — Нет! — торжественно замотала я головой.
   — Но вот что, — возразила Джуд, — если ты не поедешь, а он поедет один, что будет? Не можешь же ты позволить Ребекке его зацапать. Кроме того, ясно: для человека с его положением в обществе важно иметь женщину — хорошего социального партнера.
   — Хмпф! — фыркнула Шеззер. — Это всё давно устаревшая чепуха! Если Бриджит говорит, что не хочет ехать, а он едет без неё и путается с Ребеккой, так он второсортный шарлатан и не стоит иметь с ним дело. Социальный партнер… пха! Мы же не в пятидесятые живем. Она не убирается в доме целыми днями в жестком лифчике и не развлекает потом его коллег, как какая нибудь наложница. Скажи ему — ты знаешь, что Ребекка к нему клеится, и потому ехать не хочешь.
   — Но это польстит ему, — рассуждала Джуд. — Для мужчины влюблённая в него женщина — самое привлекательное.
   — Кто сказал? — поинтересовалась Шез.
   — Баронесса в «Звуках музыки», — неуверенно ответила Джуд.
   К сожалению, к тому времени, как мы снова обратили внимание на игру, оказалось, что она кончилась. И тут позвонил Марк.
   — Что там было? — нетерпеливо спросил он.
   — Э э э… — растерялась я, бешено жестикулируя в сторону Джуд и Шеззер.
   А они сидят себе с растерянным видом.
   — Вы же смотрели матч?
   — Да, конечно, «футбол приходит в дом, прихоодит», — пропела я, слабо припоминая, что это как то связано с немцами.
   — Так почему тогда ты не знаешь, что там было? Я тебе не верю!
   — Мы смотрели. Но мы…
   — Что?
   — Разговаривали, — виновато закончила я.
   — О боже… — последовала длинная пауза. — Слушай, ты хочешь ехать к Ребекке?
   Лихорадочно перевожу взгляд с Джуд на Шеззер. Один голос «за», один «против», ещё один — «за», от Магды.
   — Да, — решилась я.
   — Прекрасно. Думаю, будет весело. Она просила взять с собой купальник.
   Купальник! Это конец! Коне е е ец!
   По дороге домой наткнулась на тех же самых рабочих, — пьяно пошатываясь, вываливаются из бара. Поднимаю голову повыше — мне всё равно, будут они свистеть или нет; прохожу мимо них — раздается дружная какофония одобрительных возгласов. Оборачиваюсь, с удовольствием приготовившись наградить их презрительным взглядом, — они все смотрят в другую сторону, а один только что швырнул кирпич в окно «фольксвагена»…
   
   
   * * *
   
   22 февраля, суббота
   131 фунт (ужасно); порций алкоголя — 3 (отличное поведение); сигарет 2 (уф!); калорий — 10 000 (подозреваю саботаж со стороны Ребекки).
   Глостершир. Выяснилось, что в «загородном доме Ребеккиных родителей» — конюшни, пристройки, бассейн, полный набор прислуги и собственная церковь в саду. Когда мы с хрустом шли по гравию, Ребекка — в джинсах, обтягивающих её круглый задик как в рекламе Ральфа Лорана, — возилась с собакой, размахивая волосами (в них играл солнечный свет), среди выстроившихся рядами «саабов» и «БМВ» с откидным верхом.
   — Эмма! Сидеть! Приве е ет! — воскликнула она. Собака сорвалась с места и уткнулась носом прямо в мой пиджак.
   — Ну у у, идём что нибудь выпьем! — пригласила Ребекка Марка, пока я боролась с собачьей головой. Марк спас меня, крикнув:
   — Эмма! Ко мне! — И отбросил в сторону палку. Собака принесла её, виляя хвостом.
   — О, она тебя обожает, правда, дорогая, правда, правда? — просюсюкала Ребекка, любовно гладя собаку по голове, будто это их с Марком первый ребёнок.
   Зазвонил мой мобильный — стараюсь не обращать внимания.
   — Кажется, это твой, Бриджит, — заметил Марк. Достаю мобильный, нажимаю кнопку.
   — О, привет, дорогая! Знаешь что?
   — Мама, зачем ты звонишь мне на мобильный? — Наблюдаю, как Ребекка уводит Марка.
   — В следующую пятницу мы все идем на «Мисс Сайгон»! Юна с Джеффри, мы с папой и Веллингтон. Он никогда раньше не видел мюзикла. Человек из племени кикуйу — на «Мисс Сайгон». Правда, забавно? Мы взяли билеты и для вас с Марком! Га а а! Мюзиклы! Странные мужчины стоят с раздвинутыми ногами и вопят песни, глядя прямо перед собой.
   К тому времени, как я добралась до дома, Марк с Ребеккой уже исчезли, вокруг никого, кроме собаки, снова уткнувшей нос в мой пиджак.
   16.00. Только что вернулись с прогулки по саду. Ребекка упорно втягивала меня в разговоры с мужчинами, а затем утаскивала Марка на мили вперед от всех остальных. В конце концов я осталась с племянником Ребекки: что то вроде Леонардо ди Каприо, в оксфордском пиджаке, с затравленным видом. Все называют его Сынок Джонни.
   — У меня, между прочим, есть имя, — пробормотал он.
   — О, не может бы ы ы ы ыть! — воскликнула я, передразнивая Ребекку. — Какое? Он смущенно помолчал.
   — Сэйнт Джон.
   — Ох… — посочувствовала я.
   Парень засмеялся и предложил мне сигарету.
   — Не стоит, — отказалась я и кивнула в сторону Марка.
   — Это ваш бойфренд или отец?
   Он провёл меня в сторону от тропинки, к маленькому озеру, и прикурил сигарету. Это было оч. Приятно — курить и озорно хихикать.
   — Лучше пойдём обратно, — предложила я и затушила сигарету ботинком.
   Все уже ушли далеко вперёд, так что мы побежали — молодые, дикие и свободные, как в рекламе Келвина Клайна. Когда догнали остальных, Марк обхватил меня руками.
   — Чем ты занималась? — прошептал он, зарывшись лицом в мои волосы. — Курила, как непослушная школьница?
   — Я не выкурила ни одной сигареты за последние пять лет! — звонко объявила Ребекка.
   19.00. Ммм, ммм… Марк был так хорош перед ужином, ммм… Полночь. Ребекка из кожи вон лезла, чтобы за ужином посадить меня рядом с Сынком Джонни:
   — Вы та а а ак хорошо поладили!
   А сама угнездилась рядом с Марком. Вместе, в вечерних нарядах, они смотрелись идеально. Вечерние наряды… Как сказала Джуд, всё это только из за того, что Ребекка хотела продемонстрировать свою фигуру и в костюме из «Кантри кэжьюэлз», и в вечернем платье как на конкурсе «Мисс Мира».
   — Давайте переоденемся в купальники! — Легко выбежала и через несколько минут появилась в безупречном черном купальнике — в нём казалось, что у неё ноги до люстры.
   — Марк, — обернулась она к нему, — поможешь мне снять покрывало с бассейна?
   Марк тревожно перевёл взгляд на меня.
   — Конечно… да… — нескладно пробормотал он и исчез вслед за ней.
   — Ты пойдёшь плавать? — спросил подросток.
   — Ну… — начала я, — не сомневайся — я уверенная и убеждённая спортсменка, но одиннадцать часов вечера, после обеда из пяти блюд, по моему, не самое подходящее время для плавания.
   Поболтали немного, а потом я заметила, что уже последний гость покидает комнату.
   — Может, пойдем выпьем кофе? — поднялась я.
   — Бриджит… — Неожиданно мальчик шатнулся вперёд и полез целоваться.
   Дверь распахнулась — на пороге Марк и Ребекка… — Упс, простите! — хихикнула Ребекка и захлопнула дверь.
   — Ты соображаешь, что делаешь?! — в ужасе сиплю я этому дурачине.
   — Но… Ребекка говорит, ты ей сказала, что я тебе очень нравлюсь и… и… — И что?
   — Говорит, вы с Марком намерены расстаться. Я схватилась за край стола.
   — Кто ей это сказал?
   У него сделался такой испуганный вид, что мне стало его жалко.
   — Говорит — Марк.
   
   
   * * *
   
   23 февраля, воскресенье
   172 фунта (наверно); порций алкоголя — 3 (считая с полуночи, а сейчас только семь утра); сигарет — 100 000 (по моим ощущениям); калорий — 3275; позитивных мыслей — 0; бойфрендов — крайне неточное число.
   Когда я вернулась в комнату, Марк был в ванной, так что я надела ночную рубашку, села и стала планировать свою защиту.
   — Это не то, что ты подумал! — безумно оригинально объявила я, когда он появился со стаканом виски.
   — Нет? — переспросил Марк и стал прохаживаться по комнате, как адвокат в суде, завернутый в одно полотенце.
   Выглядел при этом расстроенным, но невероятно сексуальным.
   — Может, у тебя в горле застрял мраморный шарик? И это Синджун, а вовсе не обеспеченный родителями малолетний бездельник, как кажется на первый взгляд? Может, он известный врач ухо горло нос, который пытался вытащить шарик при помощи языка?
   — Не ет, — осторожно, спокойно ответила я, — ни то ни другое.
   — Или вы делали искусственное дыхание? Этот Синджун выискал в своих протухших от марихуаны мозгах обрывки информации о первой помощи. А информацию эту получил, наверно, из плакатов — тех, что висят на стенах реабилитационных центров для наркоманов, — сколько он их перевидал в своей короткой, бедной событиями жизни. И пытался прописать тебе поцелуй жизни. Или просто перепутал тебя с отборной порцией наркотика и не устоял… Я стала хохотать, он тоже, мы начали целоваться, так одно за другим, и в конце концов заснули в объятиях друг друга.
   Утром я пробудилась в радужном настроении — всё в порядке; потом огляделась — Марк уже одет… Нет, всё далеко не в порядке.
   — Я могу объяснить! — И вскочила с постели.
   Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом рассмеялись. Затем Марк снова помрачнел.
   — Давай, объясняй.
   — Это всё Ребекка, — заторопилась я. — Сэйнт Джон сказал мне, что Ребекка сказала ему, что я сказала ей, что он мне нравится, и… — И ты веришь в этот бестолковый бред, в этот испорченный телефон?
   — И что ты сказал ей, что мы…
   — Да?
   — Намерены расстаться, — заключила я.
   Марк сел и начал тихо тихо тереть пальцами лоб.
   — Ты говорил?.. — прошептала я. — Ты это говорил Ребекке?..
   — Нет, — ответил он после паузы, — этого я Ребекке не говорил, но… Я боялась взглянуть на него.
   — Но, может быть, мы… — продолжал Марк.
   У меня всё поплыло перед глазами. Ненавижу такие ситуации. Как только человек становится тебе ближе всех на свете, тут же, стоит только ему произнести «на некоторое время», «серьёзный разговор» или «может быть, мы» — и ты уже больше никогда его не увидишь, а следующие шесть месяцев прокручиваешь в уме воображаемые диалоги — он просит тебя вернуться — и рыдаешь при виде его зубной щетки.
   — Ты хочешь расстаться со мной? В дверь постучали: Ребекка, в темно розовой кашемировой шали, вся сияет.
   — Ребята, последний звонок к завтраку! — прощебетала она не думая удаляться.
   В результате я завтракала с всклокоченной, немытой головой, а Ребекка подавала индийские блюда, взмахивая блестящей гривой.
   Домой ехали молча. Из последних сил старалась не показать, как скверно у меня на душе, и не брякнуть чего нибудь глупого. По опыту знаю, как это ужасно, когда убеждаешь кого то, что не надо расставаться, а он про себя уже всё решил, и потом ты всё обдумываешь свои слова и чувствуешь себя полной идиоткой. «Не надо так! — хотелось мне крикнуть, когда остановились у моего дома. — Она старается подцепить тебя, всё это подстроено! Я не целовалась с Сэйнт Джоном! Я люблю тебя!» — Ладно, пока, — произнесла я с достоинством и заставила себя вылезти из машины.
   — Пока, — пробормотал Марк не глядя на меня.
   Я смотрела, как он быстро, с визгом разворачивается. Когда отъезжал, заметила — сердито потер щёку, будто пытался что то стереть.
   
   
   4. Убеждение
   
   24 февраля, понедельник
   210 фунтов (суммарный вес тела и несчастья); порций алкоголя — 1; сигарет — 200 000; калорий — 8477 (не считая шоколада); теорий о том, что происходит, — 447; кол во передумываний насчёт того, что мне делать, — 448.
   3.00. Не знаю, что бы я вчера делала, если бы не подруги. Позвонила им сразу же, как только Марк уехал, через пятнадцать минут они уже были у меня, и никто ни разу не произнёс: «Я тебя предупреждала…» Шеззер ворвалась с батареей бутылок и охапкой пакетов, пролаяв:
   — Он звонил?
   Вся сцена очень напоминала эпизод из сериала «Скорая помощь», когда появляется доктор Грин.
   — Нет, — ответила за меня Джуд, засовывая мне в рот сигарету как термометр.
   — Это вопрос времени! — бодро заверила Шез, откупоривая бутылку шардонне и распаковывая три пиццы, две пачки пралине со сливками и пакет с твиксами.
   — Ага! — подхватила Джуд, выкладывая на видеомагнитофон кассету с фильмом «Гордость и предубеждение»; за ней последовали «Через любовь и потерю — к самооценке», «Пособие по пяти стадиям любви» и «Как залечить рану ненавистью». — Он вернется.
   — Как вы думаете, может, мне ему позвонить? — пролепетала я.
   — Не ет! — завопила Шез.
   — Ты с ума сошла! — закричала Джуд. — Он марсианский попрыгунчик на резинке. Последнее, что ты должна делать, — это звонить ему!
   — Знаю, — обиженно согласилась я.
   Не думает же она, что я настолько неначитанна.
   — Ты должна позволить ему вернуться в свою пещеру и осознать свою любовь. А ты сползаешь от Исключительности обратно к Неуверенности.
   — А вдруг он…
   — Давай ка, Шез, наливай! — вздохнула Джуд. — А то она всю ночь будет ждать, когда он позвонит, вместо того чтобы работать над самооценкой.
   — Не е ет! — взревела я, как будто они собирались отрезать мне ухо.
   — Вот так! — Шез со щелчком выдернула телефонный шнур из розетки. — Это пойдёт ему на пользу.
   Два часа спустя я уже чувствовала, что окончательно запуталась.
   — «Чем больше мужчине нравится женщина, тем больше он будет избегать серьёзных отношений!» — победно вычитала Джуд цитату из «Свидания Марса и Венеры».
   — По моему, вполне в духе мужской логики, — возразила Шез.
   — Значит, то, что он меня бросил, на самом деле означает, что он и впрямь серьезно воспринимает наши отношения? — оживилась я.
   — Подожди, подожди… — Джуд уткнулась в «Эмоциональную интеллигентность». — Жена ему изменила?
   — Да, — промямлила я с полным ртом твиксов, — через неделю после свадьбы, с Даниелом.
   — Хмм… Понимаешь, похоже на то, что он тоже испытал Эмоциональную Утрату, возможно из за эмоционального «ушиба», который получил раньше, а ты сама того не желая его задела. Конечно, конечно, вот в чём дело! Вот почему он так бурно отреагировал на то, что ты обнималась с мальчиком. Так что не волнуйся: как только «ушиб» перестанет расшатывать его нервную систему, он осознает свою оплошность.
   — И поймёт — следует встречаться с кем нибудь другим, потому что ты слишком ему нравишься! — весело заключила Шерон, закуривая сигарету.
   — Замолкни, Шез! — шикнула на неё Джуд. — Замолкни!
   Поздно — образ Ребекки соткался в воздухе, заполнив всю комнату, как прозрачный монстр.
   — Ой ёй ёй ёй!.. — простонала я, закатив глаза.
   — Быстро, дай ей выпить, дай ей выпить! — крикнула Джуд.
   — Прости, прости… Поставь «Гордость и предубеждение»… — забормотала Шез, наливая мне в рот чистый бренди. — Найди место с мокрой рубашкой. Пиццу есть будем?
   Всё это походило на Рождество или, скорее, на ситуацию, когда кто то умирает, но в суматохе с похоронами всё встает с ног на голову и это настолько отвлекает, что никто и не замечает потери. Беда наступает, когда жизнь возвращается в обыкновенное русло и становится как было, только уже без умершего. Например, как сейчас.
   19.00. Дикая радость! Вернулась домой — лампочка на автоответчике мигает.
   — Бриджит, привет, это Марк. Не знаю, где ты была вчера вечером, но ладно, просто проверяю. Попробую позвонить позже.
   Попробует позвонить позже, хмм… Итак, это, по видимому, означает, что мне не надо ему звонить.
   19.13. Не перезвонил. Не уверена, что теперь будет правильно. Лучше позвоню Шез.
   В довершение ко всему прочему волосы взбесились, будто из сострадания ко мне. Странное явление природы: неделями прическа нормальная — и вдруг за какие то пять минут впадает в бешенство и объявляет, что пора стричься; так ребенок начинает реветь, чтобы его покормили.
   19.30. Позвонила Шез; проиграла ей сообщение и спросила, стоит ли мне перезвонить.
   — Нет! Дай ему помучиться. Если он тебя бросил, а потом передумал, ему ещё придется доказать, чёрт подери, что он тебя достоин.
   Шез права. Да, я оч. решительно настроена отн. Марка Дарси.
   20.35. Хотя… может, ему грустно. Ужасаюсь при мысли, что он сидит, в своей футболке «Ньюкасл юнайтед», и грустит. Может, всё таки позвонить?
   20.50. Только собралась звонить Марку и высказать ему, как я его люблю и что всё это просто недоразумение, но, на моё счастье, Джуд успела позвонить, раньше чем я взяла трубку. Сообщила ей о своём спонтанном, но подозрительно положительном настрое.
   — Итак, ты хочешь сказать, что снова впала в Отрицание Очевидного?
   — Да а… — неуверенно согласилась я. — Может, позвонить ему завтра?
   — Нет! Если хочешь возобновить отношения, нельзя омрачать их всякими сценами, так что подожди четыре пять дней, пока не восстановишь форму, а потом… Да, ничего плохого, если сделаешь такой легкий, дружественный звонок, просто чтобы дать ему понять — всё о'кей.
   — «Дружественный звонок»?..
   — Да да, вот так и поступи! Ручаюсь тебе — это пойдёт только на пользу вашим отношениям.
   23.00. Не позвонил. Вот чёрт! Совсем сбита с толку. Мир любовных отношений — это как отвратительная игра с блефом и двойным блефом: мужчины и женщины ведут огонь друг по другу, засев по разные стороны баррикады. Будто существует некий свод законов и предполагается, что все должны ему следовать, но никто не знает, в чём он состоит, и каждый просто выдумывает свой собственный. И в результате тебя бросают, потому что ты не следовал правильным законам. Но ведь ты и не мог, поскольку заранее не знал, что это за законы!
   
   
   * * *
   
   25 февраля, вторник
   Проезжала мимо дома Марка Дарси с целью проверить, горит ли там свет, — 2 раза (или четыре, если считать в обе стороны); набирала 141 (чтобы он не мог вычислить мой номер, если позвонит по 1471) и сразу же звонила ему на автоответчик, просто чтобы услышать его голос, — 5 раз (плохо) (хотя оч. хор., что не оставила сообщений); искала в телефонной книге номер Марка Царей, просто чтобы убедиться, что он ещё существует, — 2 раза (оч. сдержанно); исходящих звонков с мобильного, чтобы не занимать телефонную линию, на случай если он позвонит, — 100 проц.; звонящих абонентов, вызвавших злое раздражение тем, что они не Марк Царей (если не звонили, чтобы поговорить о Марке Царей), и принужденных освободить телефон как можно быстрее, чтобы не заблокировать звонок от Марка Дарси, — 100 проц.
   20.00. Только что звонила Магда — спрашивала, как прошёл уик энд. Рассказала ей всё.
   — Слушай, если ты ещё раз так сделаешь — отправишься в угол! Харри! Извини, Бридж. А он что?
   — Я с ним не разговаривала.
   — Что? Почему?
   Рассказала всё про сообщение на автоответчике и теорию марсианской резинки — эмоционального ушиба — избыточной любви.
   — Бриджит, я просто отказываюсь верить! Из всей твоей истории вовсе не следует, что он тебя бросил. Просто у него испортилось настроение — ведь он поймал тебя, когда ты с кем то там обнималась.
   — Не обнималась я! Это всё произошло… случайно, против моей воли.
   — Но он же не умеет читать мысли. Как, интересно, он узнает, что ты чувствуешь на самом деле? Вам надо объясниться! Ох, извини… Немедленно вытащи это у него изо рта! Ты идёшь со мной! Идёшь со мной наверх и встаёшь в угол!
   20.45. Может, Магда и права: просто я вбила себе в голову, что он меня бросил, а он вовсе этого не имел в виду. А тогда, в машине, просто был расстроен из за всей этой истории с обниманиями и хотел, чтобы я что нибудь сказала, а теперь он думает, будто я его избегаю! Надо позвонить. Вот в чём проблема современных отношений (или экс отношений) — не хватает общения.
   21.00. Да, я собираюсь это сделать.
   21.01. Поехали.
   21.10. Марк Дарси резко ответил: «Да?» — бесконечно нетерпеливым тоном. В трубке слышался какой то шум. Потеряв всю свою решимость, шепчу:
   — Это я, это Бриджит…
   — Бриджит! Ты с ума сошла! Вообще ничего не соображаешь? Не звонила мне два дня — и теперь звонишь посреди самого важного, самого решающего! Не е е ет! Не е е ет! Дубина, чёрт!.. Господи, дубина, — прямо за защитником! Это же фол! Тебя же… Всё, он его штрафует… его удаляют. О господи! Слушай, я тебе перезвоню, когда кончится.
   21.15. Конечно, я же знала — там какой то финал чемпионата мира или чего то еще. Просто забыла; всё из за того, что переволновалась и погрязла в эмоциональном болоте. С каждым может приключиться.
   21.30. Как можно было быть такой дурой? Как? Как?!
   21.35. Боже, телефон! Марк Дарси! Нет, это Джуд.
   — Ну что? Он не стал с тобой разговаривать, потому что смотрел футбол?! Кончай с ним, кончай немедленно! Будет звонить — тебя нет дома. Как он смеет?!
   Сразу поняла, что Джуд права: если бы Марк действительно серьёзно ко мне относился, футбол не оказался бы важнее. Шез была ещё более выразительна.
   — Единственная причина помешательства мужчин на футболе — это их врожденная неполноценность! — взорвалась она. — Комплекс: болеют за какую нибудь команду, устраивают вокруг этого жуткую шумиху, а воображают, что сами выигрывают матч, что им это одобрение, аплодисменты, всяческие почести… — Да. Так ты придёшь к Джуд?
   — Э э э… нет.
   — Почему?
   — Мы с Саймоном будем смотреть матч. С Саймоном? Шеззер и Саймон?.. Но Саймон просто один из наших друзей.
   — Но ведь ты говорила…
   — Это совсем другое. Люблю футбол, потому что это очень интересная игра.
   Хмм… Уже выходила из дома, когда телефон снова зазвонил.
   — О, привет, дорогая, это мама. У нас тут всё замечательно! Все обожают Веллингтона! Мы брали его с собой в Ротари и… — Мама, ты демонстрируешь кругом Веллингтона как какой нибудь экспонат!
   — Ты знаешь, дорогая, — холодно отозвалась мама, — что я действительно ненавижу — так это расизм и фанатизм.
   — Что о?
   — А вот что. Когда Робертсоны вернулись из Амершама, мы возили их в Ротари, и ты ничего тогда не говорила, верно?
   Перевожу дыхание, пытаясь выбраться из паутины логических извращений.
   — Ты всегда раскладываешь всё по маленьким коробочкам, ведь правда, — с этими твоими Самодовольными Женатиками, Одиночками, цветными и гомосексуалистами. Ладно, я звоню напомнить: «Мисс Сайгон» в пятницу, начало в семь тридцать.
   О боже! Мычу в отчаянии:
   — Э э э…
   Уверена, что не соглашалась, уверена!
   — Ты идёшь, Бриджит; мы уже купили билеты.
   Малодушно согласилась принимать участие в этом странном увеселении, невнятно извинившись за Марка — он работает, — и этим крайне маму взбудоражив.
   — «Работает», фрр! Над чем таким он трудится в пятницу вечером? Тебе не кажется, что он слишком много работает? Не думаю, чтобы работа… — Мам, правда надо идти, опаздываю к Джуд! — твердо заявила я.
   — О, вечно ты бегаешь туда сюда! Джуд, Шерон, йога… Меня удивляет, что у вас с Марком ещё находится время как то встречаться!
   Как только приехала к Джуд, разговор естественным образом закрутился вокруг Шеззер и Саймона.
   — Нет, правда! — Джуд заговорщицки наклонилась ко мне, хотя в квартире больше никого не было. — Наткнулась на них в субботу, в «Конран шоп»: вместе хихикали над прилавком с ножами, как пара Самодовольных Женатиков.
   Современные Одиночки отличаются тем, что единственный способ для них вступить в нормальные отношения — это сделать вид, что никаких отношений нет. Шез с Саймоном вроде не встречаются, но при этом делают всё, что полагается делать обычным парам. А нам с Марком вроде полагается встречаться, но мы при этом вообще друг с другом не видимся.
   — Я считаю, люди должны говорить не «мы просто хорошие друзья», а «мы просто встречаемся», — мрачно изрекла я.
   — Ага, — кивнула Джуд. — Может, лучше всего «платоническая дружба в сочетании с вибратором»?
   Возвращаюсь домой — полное раскаяния сообщение от Марка: пытался звонить сразу после матча, но телефон постоянно занят, а теперь меня вообще нет. Раздумываю, стоит ли ему перезванивать, и тут он сам — винится:
   — Прости меня, я ужасно расстроен. А ты?
   — Понимаю, — мягко соглашаюсь я. — Чувствую то же самое.
   — Я все думаю: ну почему?..
   — Верно! — просияла я.
   На меня накатывает необоримая волна любви и облегчения.
   — Так глупо и не нужно! — с мукой продолжает Марк. — Бессмысленный порыв — и такие ужасные последствия.
   — Понимаю… — Вот чёрт, да он переживает ещё больше, чем я.
   — Как можно жить после этого?
   — Ну, мы ведь люди, — мудро рассуждаю я. — Люди должны прощать друг друга и… себя.
   — Ха, легко сказать! — убивается Марк. — Если б его не удалили, нам ни за что не присудили бы пенальти! Мы сражались как короли против львов, но это стоило нам игры.
   Издаю сдавленный писк, в голове всё перемешалось… Не может же и впрямь так быть, что футбол у мужчин заменяет чувства?.. Понимаю, футбол захватывает, сплачивает нацию общими целями и общей ненавистью, но все эти муки, депрессии и скорби затягиваются на многие часы после игры и это, безусловно… — Бриджит, в чём дело? Это просто игра! Даже я это понимаю. Когда ты мне позвонила во время матча, я был так взвинчен, что… Но это просто игра.
   — Верно, верно, — отзываюсь я, обводя комнату бешеным взором.
   — Ладно, что происходит? От тебя несколько дней ни звука. Надеюсь, ты не обнималась с очередным ти нэйджером… О, подожди, подожди, собираются переигрывать… Давай я заеду завтра… нет, стой, у нас завтра матч… в четверг, а?
   — Э э э… ладно! — выдыхаю я.
   — Вот и здорово, встретимся около восьми.

* * *
   
   3 марта, понедельник
   131 фунт (ужасное, резкое образование жира в результате просаленного воскресного обеда у родителей); сигарет — 17 (аварийное положение); происшествий во время родительского обеда, доказывающих, что в жизни есть ещё какой то здравый смысл или реальность, — 0.
   8.00. Похмелье наконец начинает отпускать. С огромным облегчением вернулась домой, где чувствую себя взрослой хозяйкой замка, а не пешкой в чужих играх. Вчера решила, что отвертеться от маминого обеда нет никакой возможности, но всю дорогу в Графтон Андервуд боролась с постоянными приступами тошноты. Деревня показалась мне неестественно идиллической — отделана нарциссами, оранжереями, утками и т.д. Люди кругом подстригали кусты, как будто жизнь простая и мирная, никаких катастроф нет и в помине и Бог существует.
   — О, привет, дорогая! Хакуна матата! Я только что из магазина. — И мама затолкала меня на кухню. — Кончились бобы! Сейчас, только прослушаю автоответчик.
   В отвратительном состоянии присела: автоответчик орёт, мама грохочет вокруг, включая разные приспособления — они перемалывают мне мозги и визжат у меня в голове, которая и так раскалывается.
   — Пэм, — послышалось из автоответчика, — это Пенни. Знаешь парня, который живёт за углом, у гаража? Так вот, он покончил с собой — из за шума от этих охотников на голубей. Прочитала в «Кеттеринг игзэ минер». Да, и хотела спросить: можно Мёрл положит тебе в морозильник пару дюжин пирожков с фаршем, пока они не установят газовую плиту?
   — Привет, Пэм! Марго! Опять попрошайничаю! Не дашь шестидюймовый круглый шведский противень на двадцать первый день рождения Алисой?
   Бешеным взором оглядываю кухню, сходя с ума от мысли, сколько разных миров можно открыть, проиграв чью нибудь пленку на автоответчике. Может, кому нибудь стоит сделать это на инсталляции в «Саачи гэлери»? Мама тем временем гремит чем то в кухонных шкафах, а затем набирает номер.
   — Марго, Пэм. У меня есть губчатый овальный противень, подойдёт? Ну тогда возьми йоркширский противень для пудинга и постели на дно кальку.
   — Привет, привет, бом ди бом бом! — На кухню забрёл папа. — Кто нибудь знает почтовый индекс Бартон Сигрейв? Может, КТ4 ХС или L? А, Бриджит, добро пожаловать в наши траншеи! На кухне третья мировая война, Маугли играет в саду.
   — Колин, будь добр, вылей масло из сковороды для чипсов! — скомандовала мама. — Джеффри говорит, после того как его сильно нагреваешь десять раз, надо выбрасывать. Кстати, Бриджит, я купила тебе тальк. — И мама протянула мне белоснежную коробочку от Ярдли с золотой крышечкой.
   — Э э, зачем? — удивилась я, осторожно принимая коробочку.
   — Ну как же! Придает приятный запах и свежесть.
   Грр, грр! Ход её мыслей слишком очевиден: Марк ушёл от меня к Ребекке, потому что… — Ты хочешь сказать, я пахну? — я обиделась.
   — Нет, дорогая. — Мама помолчала. — Но ведь всегда приятно сохранять приятный запах и свежесть.
   — Добрый день, Бриджит! — Юна появилась будто ниоткуда, с тарелкой варёных яиц в руках. — Пэм, забыла тебе сказать: Билл пытается уговорить совет счистить его подъездную дорожку — не проложили её щебенкой, и у них рытвины. Так Элейн спрашивает, не могла бы ты сказать им, что у вас по дорожке стекала вода, пока они не проложили щебёнку.
   Чепуха всё какая то, чепуха. Чувствую себя пациентом в коме — все окружающие уверены, что он ничего не слышит.
   — Давай же, Колин, где фарш?! Сейчас уже приедут!
   — Кто? — спрашиваю с подозрением.
   — Дарси. Юна, заправь яйца майонезом и посыпь паприкой, ладно?
   — Дарси? Родители Марка? Сейчас? Зачем?! И в этот момент звонок — исполняет целиком мелодию городских курантов — заиграл.
   — Мы старейшины племени! — подмигивает мама, снимая передник. — Так, давайте, все все все, приступаем!
   — Где Веллингтон? — шепчу я маме на ухо.
   — А, он там, в саду, учится играть в футбол! Ему не особо нравится сидеть на наших ланчах и болтать с нами со всеми.
   Мама с Юной бросились к дверям, а папа похлопал меня по руке.
   — Вперед, и с песней! — ободрил он меня.
   Прохожу за ним в гостиную, покрытую коврами и всячески украшенную, соображая, хватит ли мне сил и контроля над собственными конечностями, чтобы улизнуть. Решила, что нет. Отец и мать Марка, Юна и Джеффри неуклюже выстроились в кружок; каждый держал в руке бокал с шерри.
   — Ладно, милая, — предложил папа. — Давай тебе чего нибудь нальем.
   — Вы знакомы… — Сделал жест в сторону Элейн. — Ты знаешь, дорогая моя, прости, я знаком с тобой вот уже тридцать лет и напрочь забыл твое имя.
   — А как поживает ваш сын? — вмешалась Юна.
   — Мой сын? Ведь он женится, вы не знали?! — прогрохотал адмирал Дарси — у него гениальная способность орать.
   Комната сразу расплылась у меня перед глазами. Женится?..
   — Женится? — переспросил папа, взяв меня за руку, пока я пыталась восстановить дыхание.
   — Знаю, знаю, — весело согласился адмирал Дарси.
   — За этой молодежью теперь не уследишь: сегодня женится на одной, завтра на другой! Правда, дорогая? — И похлопал мать Марка по заднему месту.
   — Думаю, Юна спрашивала про Марка, а не про Питера, дорогой, — возразила та, бросив в мою сторону понимающий взгляд. — Питер — наш второй сын, он живёт в Гонконге. Женится в июне. Ну что, никто так и не даст Бриджит чего нибудь выпить? Совсем заболтались, а о главном забыли, правда? — продолжала она, сочувственно глядя на меня.
   «Кто нибудь, заберите меня отсюда, — подумала я.
   — Не хочу, чтобы меня пытали. Хочу лежать на полу в ванной и держать голову над унитазом, как все нормальные люди».
   — Кто нибудь желает? — предложила Элейн, протягивая серебряный портсигар с сигаретами «Собрание» чёрного цвета. — Знаю, это медленная смерть, но мне шестьдесят пять и я всё ещё тут.
   — Так, внимание, все садимся за стол! — пригласила мама, появляясь в гостиной с блюдом ливерной колбасы. — Окх! — И демонстративно закашлялась, замахала руками, строго предупредила: — За столом не курим, Элейн.
   Прошла за мамой в столовую. Там, снаружи, за французскими окнами, Веллингтон, в свитере и голубых шёлковых шортах, проделывал поразительно сложные вещи с мячом.
   — А, вот и он! Держи, держи, парень! — ликовал Джеффри, выглядывая из окна и потирая о бедра ладонями, засунутыми в карманы. — Держи его!
   Все уселись и смущённо уставились друг на друга. Ситуация напоминала предсвадебную встречу счастливой пары и обоих наборов родителей, вот только жених две ночи назад сбежал с другой.
   — Итак… — нарушила молчание мама. — Лосося, Элейн?
   — Спасибо, — кивнула Элейн.
   — Мы недавно ходили на «Мисс Сайгон»! — подозрительно жизнерадостно начала мама.
   — Ба а а, мюзиклы! Чёрт возьми, не выношу их, сборище проклятых сутенёров, — проворчал адмирал Дарси, пока Элейн выкладывала ему на тарелку лосося.
   — Да а… а нам понравилось… — растерялась мама. — Ну что ж… Тоскливо выглядывая в окно в поисках хоть какой нибудь поддержки, я заметила, что Веллингтон смотрит на меня, и взмолилась беззвучно: «Помоги ите!» Он кивнул в сторону кухни и исчез.
   — Расставляют ноги и вопят! — прорычал адмирал, чем сразу вызвал во мне симпатию. — Вот Джилберт и Салливан из «Эйч Эм Эс Пайнафор» — совсем другое дело.
   — Извините, я на минутку, — пробормотала я и выскользнула из комнаты, проигнорировав мамин разъяренный взгляд.
   Бросилась на кухню — Веллингтон уже там; бессильно прислонилась к холодильнику.
   — Ну что? — Он внимательно глядел мне прямо в глаза. — Что случилось?
   — Ей привиделось, что она принадлежит к старейшинам племени, — шепнула я. — Обрабатывает родителей Марка… помните Марка, мы видели его… Веллингтон кивнул.
   — Я всё знаю.
   — Что вы ей наговорили? Пытается устроить какое то шоу из за того, что он встречается с Ребеккой, как будто… Тут дверь кухни распахнулась.
   — Бриджит! Что ты здесь делаешь? Ой… — Заметив Веллингтона, мама прикусила язык.
   — Памела, — вступил в разговор Веллингтон, — что происходит?
   — Ну, я просто подумала, когда ты сказал, что мы, взрослые, могли бы… всё устроить… — Мама справилась с замешательством, и ей даже почти удалось широко улыбнуться.
   — Ты пыталась использовать правила поведения нашего племени?
   — Ну, я…
   — Памела, ваша культура развивалась многие века. Когда возникает внешнее влияние, вы не должны позволять ему заражать и ослаблять ваши традиции. Мы это обсуждали: цель кругосветного путешествия — наблюдать, а не разрушать.
   Я всё дивилась, как новый фирменный CD плейер Веллингтона соотносится с его словами, а мама с раскаянием кивала. Никогда не видела, чтобы она так к кому нибудь прислушивалась.
   — Теперь возвращайся к своим гостям, и пусть отношения Бриджит с её другом будут такими, как принято по старой традиции вашего племени.
   — Та ак… Кажется, ты прав, — согласилась мама, взбивая причёску.
   — Желаю приятного ланча. — И Веллингтон еле заметно мне подмигнул.
   Когда мы вернулись в столовую, мама Марка, казалось, уже успела ловко уклониться от раскрытия собственных карт.
   — Для меня совершеннейшая загадка, как в наши дни кто то вообще умудряется жениться! — удивлялась она. — Не выйди я замуж в ранней юности — мне бы уже никогда не удалось.
   — Абсолютно согласен, — поддакнул папа, пожалуй, слишком искренне.
   — А я не понимаю, — подхватил дядя Джеффри, — как женщина может дожить до возраста Бриджит и так никого и не подцепить. Нью Йорк, открытый космос — они улетучиваются! Тю тю у у!..
   «О, заткнитесь! Заткнитесь же!» — кричала я про себя.
   — Молодым людям сейчас трудно, — снова вмешалась Элейн, выразительно глядя на меня. — Выйти замуж можно ещё в восемнадцать. Но когда уже сформировался характер, смиряться с недостатками мужчины кажется невыносимым. Присутствующие, конечно, исключаются.
   — Надеюсь, — пробасил отец Марка, похлопывая жену по руке. — Иначе мне пришлось бы поменять тебя на парочку тридцатилетних. Почему все хорошее должно доставаться моему сыну?! — И галантно кивнул в мою сторону.
   У меня снова ёкнуло сердце — неужели он думает, что мы все ещё вместе? Или знает о Ребекке и полагает, что Марк встречается с нами обеими?
   К счастью, разговор вскоре снова вернулся к «Эйч Эм Эс Пайнафор», затем коснулся футбольных талантов Веллингтона, перескочил на папин гольф с дядей Джеффри, покрутился вокруг цветочных бордюров, затронул подъездную дорожку Билла, и наконец оказалось, что уже 15.45 и весь кошмар кончился.
   Перед отъездом Элейн насильно втиснула мне в руку пару сигарет:
   — Возьми, пригодится по дороге обратно. Надеюсь, скоро снова увидимся.
   Это прозвучало ободряюще, но все же недостаточно, для того чтобы я могла устроить свою жизнь. Хочу снова встречаться с Марком, а отнюдь не с его родителями.
   — Хорошо, дорогая! — воскликнула мама, выскакивая из кухни с пищевым контейнером в руках. — Где твоя сумка?
   — Мам, — процедила я сквозь зубы, — мне не нужна еда.
   — У тебя всё хорошо, дорогая?
   — Насколько возможно, при данных обстоятельствах, — буркнула я.
   Мама крепко обняла меня — приятно, но неожиданно.
   — Понимаю, тебе тяжело. Но не переживай слишком сильно из за Марка. Всё будет хорошо, я точно знаю.
   И только я начала получать удовольствие, слушая непривычную, домашнюю маму, она воскликнула:
   — Ну, ты понимаешь! Хакуна матата! Донт варри, би хэппи! Теперь: хочешь взять с собой что нибудь вкусненькое? Как насчет бисквитов? Можно я без спроса положу в тот кармашек? О о о, знаешь что? У меня есть два стейка.
   Почему мама считает, что еда лучше, чем любовь? Осталась бы на кухне ещё на минуту — меня бы точно стошнило.
   — А где папа?
   — О, наверняка в своём сарае.
   — Где где?
   — В сарае. Сидит там часами, а когда выходит, от него пахнет… — Чем?
   — Ничем, дорогая. Езжай и, если хочешь, попрощайся с папой.
   Веллингтон читал «Санди телеграф» на улице на скамейке.
   — Спасибо. — Подошла к нему.
   — Нет проблем, — отозвался он и добавил: — Она хорошая женщина. У неё сильный ум, доброе сердце, она увлечённая. Но, может быть… — Приблизительно раз в четыреста больше, чем нужно, — иногда.
   — Да а… — засмеялся Веллингтон. О боже, надеюсь, он имел в виду увлечённость жизнью, ничего другого.
   Подхожу к сараю — оттуда появляется папа с красным, каким то помятым лицом; изнутри доносится музыка — играет его кассета (Нэт Кинг Коул).
   — А а а, обратно в большой, просмогосмоленный Лондон? — Папа слегка споткнулся и опёрся рукой о стену сарая. — Слегка расстро оена, малы ышка? — нежно протянул он.
   Я кивнула.
   — Ты тоже?
   Папа обхватил меня руками и сильно сжал, как часто делал, когда я была маленькая. Приятно, — мой папа.
   — Как тебе удалось так долго оставаться женатым на маме? — прошептала я, гадая: что это? слабый сладкий запах виски?..
   — С свсем не так трудно, правда, малышка. — Он снова облокотился на стену сарая, замер и склонил голову набок, прислушиваясь к Нату Кингу Коулу. — «Важнее нет науки в жизни, — тихо подпел он, — чем как любить и быть любимым». Просто я надеюсь, что она всё ещё любит меня, а не Маугли. — Наклонился и поцеловал меня.
   
   
   * * *
   
   5 марта, среда
   128 фунтов (хорошо); порций алкоголя — 0 (отлично); сигарет — 5 (приятное, здоровое число); проехала мимо дома Марка Дарси — 2 раза (оч. хор.); искала номер Марка Дарси в телефонной книге, чтобы удостовериться, что он всё ещё существует, — 18 раз (оч. хор.); звонков по 1471 — 12 (лучше); звонков от Марка — 0 (трагедия).
   8.30. Дома. Очень грустно; скучаю по Марку. Всё воскресенье и понедельник ничего о нём не слышала, а вчера вечером приехала с работы и нашла сообщение: уезжает в Нью Йорк на несколько недель. «Так что, видимо, и в самом деле до свидания».
   Изо всех сил стараюсь не падать духом. Обнаружила: если когда утром просыпаешься, немедленно, опередив первый приступ боли, поставить программу «Сегодня» на Радио 4 (пусть даже состоит из многочасовых мини интервью с политиками, а они пытаются не отвечать ни «да» ни «нет» либо вообще не отвечать), — впрямь удается избежать попадания в сети циклических размышлений типа «вот если б только» и в ловушки воображаемых разговоров с Марком Дарси, которые только усугубляют уныние и неспособность выбраться из постели.
   Надо сказать, Гордон Браун сегодня в программе был оч. хор. Умудрился осветить вопрос о европейской валюте без колебаний, пауз, вообще без каких либо конкретных высказываний, — говорил всё время спокойно, бегло, заглушая Джона Хамфриса, который всё кричал: «Да или нет? Да или нет?» — как Лесли Кроузер. Так что… ну, могло быть, пожалуй, и хуже. Я так думаю.
   Интересно, европейская валюта — это то же самое, что единая валюта? В некотором смысле я поддерживаю эту идею, потому что, видимо, у нас были бы другие монеты, наверно очень европейские и шикарные. А ещё это избавило бы от медяков, слишком тяжелых, и от 5 — и 20 пенсовых монет, слишком крошечных, чтобы производить приятное впечатление. Хмм… хотя надо сохранить однофунтовые монеты — они необыкновенны, похожи на соверены, и можно неожиданно обнаружить в кошельке 8 фунтов, когда считаешь, что деньги уже кончились. Но тогда придётся менять все автоматы и… Га а а, звонок в дверь! Может, Марк пришёл попрощаться?
   Это всё тот же проклятый Гари. В конце концов я ухитрилась из него выудить, что он пришёл сообщить мне расходы по увеличению площади — «всего» 7 тысяч фунтов.
   — Где же я возьму семь тысяч фунтов?
   — Можешь перезаложить квартиру, — посоветовал Гари. — Тебе это даст лишнюю сотню в месяц.
   На моё счастье, даже он понял, что я опаздываю на работу, — удалось выставить его из дома. Семь тысяч фунтов! Ничего себе.
   19.00. Снова дома. Все же это ненормально — обращаться с автоответчиком как со старомодным супругом: нестись с работы домой, чтобы проверить, в каком он настроении, подтвердит ли своим звоном, что я любимый и признанный член общества, или окажется пустым и отстраненным, как сейчас, например. На нём не только вот уже сорок второй день нет сообщения от Марка, но вообще нет сообщений от кого либо. Почитать немного «Неизведанный путь»?
   19.06. Да, всё понятно: любовь — это не что нибудь, что с тобой происходит, а нечто, что делаешь ты сам. Так чего же я не сделала?
   19.08. Я — уверенная в себе, способная, ответственная женщина, с чувством собственного достоинства. Мое самоуважение проистекает не из отношения ко мне других людей, а из… из… изнутри? Не может такого быть.
   19.09. Ладно. Хорошо, что я не переживаю из за Марка Дарси. Начинаю самоустраняться.
   19.15. Боже, телефон! Может быть, Марк Дарси!
   — Бриджит, ты такая стройная! — поздоровался Том. — Как поживаешь, детка?
   — Паршиво, — призналась я, вытащила изо рта жвачку и принялась лепить из неё фигурку. — Само собой.
   — Да ладно тебе, Бриджит! Мужчины! По десятку за пенни. Как твоя новая карьера интервьюера?
   — Ну, позвонила агенту Колина Фёрта, нашла все статьи в газетах. Мне правда казалось, что он согласится, — скоро ведь выходит «Крайнее возбуждение», им понадобится реклама.
   — И что же?
   — Перезвонили и сказали, что он слишком занят.
   — Ха! В общем то, именно по этому поводу я и звоню. Джером говорит, он знает… — Том, — опасливо осведомилась я, — это случайно не Навязчивое Упоминание?
   — Нет нет… я не собираюсь с ним снова встречаться, — неубедительно соврал Том. — Но в любом случае Джером знаком с парнем, который работал с Колином Фёртом на его последнем фильме, вот он и спрашивает: хочешь ты, чтобы он замолвил за тебя словечко?
   — Да! — взволнованно воскликнула я.
   Понимаю, для Тома это просто очередной предлог поддержать связь с Претенциозным Джеромом; но ведь все поступки человека — смесь альтруизма и собственного интереса; и потом, вдруг Колин Фёрт согласится! Ура, это идеальная работа для меня! Ездить по всему миру и брать интервью у знаменитостей. А ещё заработаю деньги, перезаложу квартиру, заплачу за крытую террасу кабинет; потом бросаю ненавистную подёнщину в «Британии у экрана» и работаю дома. Да! Всё встает на свои места! Сейчас позвоню Гари. Нельзя ожидать, что всё изменится, пока сама не изменишься. Беру свою судьбу в собственные руки! Точно — нечего лежать в постели и предаваться меланхолии. Встану и поделаю что нибудь полезное, например… Хмм… Покурить? О боже! Не могу вынести мысли, что Марк Дарси звонит Ребекке и описывает ей все незначительные события своего дня, — как мне обычно. Нельзя, нельзя мыслить негативно! Может, Марк и не встречается с Ребеккой, а вернётся и будет со мной! Видали? Ура!
   
   
   * * *
   
   12 марта, среда
   128 фунтов; порций алкоголя — 4 (но я теперь журналист, очевидно, что должна быть немного выпивши); сигарет — 5; калорий — 1845 (хор.); огоньков в конце тоннеля — 1 (оч. маленький).
   16.00. Только что Том позвонил мне в офис.
   — Сработало!
   — Что?
   — Идея с Колином Фёртом! Вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле.
   — Да! Приятель Джерома позвонил ему, Колин Фёрт был очень мил и сказал, если напечатаешь интервью в «Индепендент», он тебе его даст. А я обедаю с Претенциозным Джеромом!
   — Том, ты святой, ты Бог и архангел. Так что мне теперь надо делать?
   — Просто позвони агенту Колина Фёрта, а потом — Адаму из «Индепендент». Да, кстати, я им сказал, что ты уже написала кучу материалов.
   — Но я не писала.
   — Ох, чёрт, да не понимай всё так буквально, Бриджлин, а скажи им, что написала.
   
   
   * * *
   
   18 марта, вторник
   129 фунтов (оч. нечестное, несправедливое наказание); калорий — 1200 (все мои); закладов — 2 (ура!); количество спален в квартире — скоро будет две (ура!).
   Позвонила в банк — с вторым закладом всё прекрасно! Всего то нужно заполнить несколько бланков и бумажек, и тогда я получу 7 тысяч фунтов, а платить нужно всего 120 фунтов в месяц! Как это раньше не приходило мне в голову? Решились бы все мои проблемы с перерасходами!
   
   
   * * *
   
   2 апреля, среда
   130 фунтов; калорий — 998 (странная обратная зависимость веса от калорий, кажется, означает, что ограничения в пище бесполезны); чудес — множество; обнаруженных радостей жизни — бесконечное количество.
   17.00. Происходит нечто необычайное. Не только беру интервью у Колина Фёрта, но ещё и в Риме! В следующий раз скажут: беседуете обнажённые, на далёком острове в Карибском море — прямо как во «Встрече с незнакомкой». Могу понять, что Бог награждает человека, чтобы компенсировать его страдания, но это уж совсем выходит за рамки религиозных норм. Как будто жизнь стремительно летит к какой то вершине — и вдруг скорое сокрушительное падение и безвременная смерть. Может, это запоздалая первоапрельская шутка?
   Только что позвонила Тому. Советует не подозревать постоянно, что меня надувают; интервью состоится в Риме по той причине, что Колин Фёрт там живёт (это правда). Ещё Том рекомендует хорошо обдумать то обстоятельство, что у Колина есть и другие заслуги, кроме исполнения роли мистера Дарси. Например, его новый фильм «Крайнее возбуждение».
   — Ага ага ага! — согласилась я и пустилась благодарить Тома за то, что он мне помог и всё уладил. — Понимаешь, это как раз то, что мне было нужно! — возбуждённо твердила я. — Теперь, когда я сконцентрировалась на карьере и не загружаю голову из за мужчин, мне стало гораздо лучше!
   — Э э э, Бриджит, — кашлянул Том, — ты ведь в курсе, что у Колина Фёрта есть подруга? Хмм…
   
   
   * * *
   
   11 апреля, пятница
   128 фунтов; порций алкоголя — 5 ( журналистская тренировка); сигарет — 22; калорий — 3844 (вот так то, в жизни больше не буду сидеть на диете!).
   18.00. Чудеса! Только что разговаривала с женщиной из паблик рилейшнз и узнала, что Колин Фёрт позвонит мне домой на уик энд, чтобы обо всем договориться! Прямо не верится. Понятно, не смогу весь уик энд выйти из дому, но это и к лучшему — возможность подготовиться и пересмотреть «Гордость и предубеждение», хотя, конечно, говорить с ним надо и о других вещах. Так, это действительно может стать настоящей поворотной точкой в карьере. Вот забавно: благодаря чему то вроде шестого чувства мистер Дарси помог мне забыть о собственной одержимости Марком Дарси… Телефон! Может быть, мистер или Марк Дарси? Надо быстро включить какую нибудь впечатляющую музыку — джаз или классику.
   Уф, это противный, высокомерный тип, по имени Майкл, из «Индепендент».
   — Слушайте, мы с вами раньше дела не имели. Так вот, чтобы не было никакой путаницы. Возвращаетесь на самолете, билет для вас заказан, в понедельник вечером; сидите со всем этим во вторник утром; сдаете материал к четырем часам дня, иначе он в номер не пойдёт. Спрашиваете его про фильм «Крайнее возбуждение». «Крайнее возбуждение» — понимаете? Там он играет другую роль, не мистера Дарси.
   Да, всё правильно. Ох, телефон.
   Звонила Джуд — они с Шеззер подъедут. Опасаюсь, что будут смешить, когда позвонит мистер Дарси; с другой стороны, мне необходимо что то отвлекающее, иначе просто свихнусь.
   
   
   * * *
   
   12 апреля, суббота
   129 фунтов (но определенно смогу сбросить до завтра 3 фунта с помощью франкфуртской больничной диеты); порций алкоголя — 3 (оч. хор.); сигарет — 2 (я идеальна, я святая); франкфуртеров — 12; звонков по 1471 с целью проверить, не пропустила ли я звонок Колина Фёрта из за неожиданной, незамеченной глухоты, — 7; футов на площади пола, не покрытых коробками с пиццей, отвергнутым нижним бельем, пепельницами и т.д., — 2 (под диваном); кол во просмотров того места на кассете с «Гордостью и предубеждением», где Колин Фёрт ныряет в озеро, — 15 (я высококлассный журналист); звонков от Колина Фёрта — 0 (пока).
   10.00. Колин Фёрт не позвонил.
   10.03. Все ещё не позвонил.
   10.07. Пока не звонил. Интересно, ещё не слишком рано будить Джуд и Шеззер? Может, он хочет позвонить мне, когда его подруга пойдёт в магазин, и ждёт?
   17.00. Квартира выглядит так, будто в ней взорвалась бомба, — всё из за мистера Дарси: вещи разбросаны по гостиной, как в фильме «Тельма и Луиза»: дом Тельмы захватывает полиция, и Харви Кейтель ждёт, когда позвонят, а на заднем плане жужжит записывающее устройство. Искренне ценю поддержку и всё такое, которую оказывают мне Джуд и Шеззер, но в результате не смогла закончить приготовления, не считая физических.
   18.00. Мистер Дарси пока не позвонил.
   18.05. Всё ещё не позвонил. Может, подруга просто отказалась идти по магазинам? Может, они весь выходной занимались сексом, заказывали на дом итальянское мороженое и смеялись надо мной?
   6.30. Джуд неожиданно проснулась и приложила ко лбу кончики пальцев.
   — Мы должны уйти и, — протянула она странным, мистическим голосом.
   — С ума сошла?! — зашипела Шерон. — «Уйти»! Последние мозги потеряла?
   — Нет, — холодно возразила Джуд. — Телефон не звонит потому, что здесь на нём сфокусировано слишком много энергии.
   — Господи! — фыркнула Шез.
   — Кроме всего прочего, здесь уже начало вонять. Нам надо убраться, выпустить энергетический поток, а потом пойти и выпить по «Кровавой Мери», — не унималась Джуд, бросая на меня соблазняющие взгляды.
   Через несколько минут мы уже были на улице и моргали от неожиданно весеннего, ещё яркого солнца. Я резко дёрнулась обратно к двери, но Шеззер удержала меня.
   — Мы идём. Выпить. «Кровавую». «Мери», — изрекла она, таща меня по тротуару, как здоровенный полицейский.
   Через четырнадцать минут мы вернулись. Я бросилась через комнату и похолодела; лампочка на автоответчике мигает… — Вот видишь! — произнесла Джуд, ужасно довольная. — Вот видишь!
   Шеззер протянула дрожащую руку и, будто касаясь неразорвавшейся бомбы, нажала кнопку автоответчика.
   — Привет, Бриджит, это Колин Фёрт.
   Мы все отскочили назад: мистер Дарси… Тот самый шикарный, глубокий, абсолютно спокойный голос, которым он делал предложение Элизабет Беннет на Би Би Си.
   — Бриджит, это я.
   Мистер Дарси сказал «Бриджит», на моём автоответчике.
   — Кажется, вы собираетесь приехать в Рим и взять у меня интервью в понедельник, — продолжал он. — Звоню, чтобы договориться, где мы встретимся. Здесь есть площадь, называется Пьяцца Навона, легко поймать такси. Жду вас около половины пятого возле фонтана. Желаю спокойного полёта.
   — Тысяча четыреста семьдесят один… — забормотала Джуд. — Быстро, быстро! Нет, вытащи пленку, вытащи пленку!
   — Перезвони ему! — взвизгнула Шерон, как палач из СС. — Перезвони и попроси встретить тебя в фонтане! О о о боже!
   Телефон снова зазвонил. Мы стояли в оцепенении, с открытыми ртами. И тут прогремел голос Тома:
   — Привет, малышки! Это мистер Дарси. Я звоню, чтобы спросить, может ли мне кто нибудь помочь выбраться из этой мокрой рубашки.
   Шеззер вдруг очнулась.
   — Останови, останови его! — закричала она, кинувшись к автоответчику. — Заткнись, Том, заткнись, заткнись!
   Поздно. Запись на моём автоответчике, где мистер Дарси произносил слово «Бриджит» и приглашал меня встретиться с ним в Риме, возле фонтана, утрачена навсегда. И никто в мире никогда не сможет с этим ничего поделать!
   
   
   6. Итальянская работа
   
   21 апреля, понедельник
   139 фунтов (жир испарился благодаря волнению и страху); порций алкоголя — 0: отлично (но сейчас всего 7.30 утра); сигарет — 4 (оч. хор.).
   7.30. Вообще, отправляться в дорогу с таким запасом времени — отличный шаг вперед. Это показывает, как говорится в «Неизведанном пути», что у человека есть способность меняться и расти. Вчера вечером заезжал Том и мы с ним вместе продумали вопросы. Так что я отлично подготовлена и у меня есть ясный, краткий конспект, хотя, честно говоря, была чуть чуть навеселе.
   9.15. У меня действительно куча времени. Всякому известно: бизнесмены, мотаясь между европейскими аэропортами, приезжают за сорок минут до отлета, с одним маленьким кейсом, где лежат нейлоновые рубашки. Самолет в 11.45. Я должна быть в Гатвике в 11.00; значит, надо сесть на поезд с вокзала Виктория в 10.30, а на метро — в 10.00. Отлично.
   9.30. Вдруг всё это так на меня подействует, что я просто… ну не выдержу и поцелую его? А ещё брюки слишком узкие и живот выпирает. Пожалуй, надену что нибудь другое. И ещё, наверно, надо взять пакет с умывальными принадлежностями, чтобы освежиться перед интервью.
   9.40. Страшно сказать: потратила время на собирание умывальных принадлежностей, а самое главное, конечно, — хорошо выглядеть по прибытии. Причёска совершенно сумасшедшая, придётся снова намочить волосы. Где паспорт?
   9.45. Нашла паспорт, волосы в порядке, — лучше уже выходить.
   9.49. Единственная проблема: не могу поднять сумку. Может, сократить содержание пакета с умывальными принадлежностями и оставить только зубную щётку, пасту, зубной эликсир, очищающее молочко и увлажняющий крем? Да, и надо вытащить из микроволновки 3500 фунтов и оставить их для Гари, чтобы он начал готовить материалы для нового кабинета и крытой террасы! Ура!
   9.50. Слава богу, заказала такси! Через две минуты приедет. 10.00. Где такси?
   10.05. Где, чёрт возьми, такси?
   10.06. Только что позвонила в фирму по аренде такси — говорят, «серебряный кавальер» уже на подходе.
   10.07. «Серебряный кавальер» не на подходе, и нигде на улице его нет.
   10.08. Человек из фирмы утверждает, что «серебряный кавальер» совершенно точно сейчас поворачивает на мою улицу.
   10.10. Такси все ещё нет. Проклятые, проклятые такси и все их… Га а, он здесь. Чёрт, где ключи?
   10.15. Наконец в такси. Определённо следовало выехать на пятнадцать минут раньше.
   10.18. Ахх, машина неожиданно оказалась на Марилбоун роуд — таксист непонятно почему решил, что везёт меня на экскурсию по Лондону, а не на вокзал Виктория. Подавляю инстинктивный порыв напасть на таксиста, убить его и съесть.
   10.20. Нужный курс восстановлен — больше не держим путь в Ньюкасл, — но движение очень медленное. В Лондоне теперь не бывает, чтобы без часа пик.
   10.27. Можно ли добраться от Марбл Арч до Гатвик Экспресс за одну минуту?
   10.35. Виктория. О'кей, спокойно, спокойно — поезд ушёл без меня. Если сяду в 10.45, до отлёта останется целых тридцать минут. И рейс ещё могут отложить.
   10.40. Хватит ли времени переодеть в аэропорту брюки? А вообще то, нервничать из за этого не стоит. Путешествовать в одиночку прекрасно — развиваешь в себе новый характер, становишься элегантной и спокойной в стиле дзен — ведь никто здесь тебя не знает.
   10.50. Вот бы не думать постоянно, что паспорт выскочил из сумки и убежал обратно домой.
   11.10. Поезд почему то остановился. Всё, что не успела сделать (напр., нанести ещё один слой эмали на ногти), вдруг показалось незначительным, если сравнить с опозданием в аэропорт.
   11.45. Не могу поверить — самолёт улетел без меня.
   Полдень. Слава Богу, мистеру Дарси и всем ангелам на небесах! Выяснилось, что я могу сесть в другой самолёт, через час сорок. Позвонила агентше — говорит, нет проблем, попросит встретить меня на два часа позже. Как славно — успею походить по магазинам в аэропорту.
   13.00. Оч. впечатляет эта новая весенняя мода — на лёгкий шифон с розами; только вот почему эти вещи заведомо так сконструированы, что не лезут на человеческие задницы?!
   Обожаю чудесные магазины в аэропорту! Сэр Ричард Роджерс, Теренс Конран и всякие подобные постоянно жалуются, что аэропорты превратились в огромные ярмарки, а я считаю — хорошо. Возможно, включу эту тему в свой следующий специальный очерк, — может быть, о самом сэре Ричарде, если не о Билле Клинтоне. Может, стоит примерить бикини?
   13.30. Так. Сейчас отправлю письма, заскочу в магазин с товарами для тела и пойду.
   13.31. Прозвучало объявление: «Пассажирка Джонс, вы последний пассажир на рейс ВА 175 до Рима. Пожалуйста, немедленно пройдите к терминалу 12, самолёт вылетает».
   
   
   * * *
   
   22 апреля, вторник
   128 фунтов; порций алкоголя — 2; сигарет — 22; звонков от противного Майкла из «Индепендент» с целью проверить, «как продвигаются дела», — около 30; кол во прослушиваний пленки с записью интервью — 17; написанных слов — 0.
   9.00. Снова дома, в Лондоне; после путешествия, посланного небесами. Так, собираюсь сесть за интервью. Поразительно, насколько концентрация на работе и карьере отвлекает от любовной тоски. Это просто настоящая фантастика. Вылезаю из такси на римской площади — и кажется, что сейчас упаду в обморок, действительно фантастика: залитая солнцем огромная площадь, вся в высоких руинах, и посреди всего этого — мистер… Ох, телефон.
   Звонил Майкл из «Индепендент»:
   — Ну что, получается?
   — Да, — раздраженно ответила я.
   — И вы не забыли взять диктофон вместо плейера?
   Честное слово, не знаю, что там Том ему обо мне наговорил, но его тон подсказывает — я не пользуюсь особым уважением.
   — Ладно, у вас есть время до четырёх часов. Так что поторопитесь.
   Ла ла, у меня масса времени. Восстановлю только немного в памяти этот день. Ммм… он выглядел в точности как мистер Дарси — весь такой чувственный и стройный. Даже показал мне церковь с дырой, могилу какого то Адриана или что то в этом роде, статую Моисея; невероятно мастерски не давал мне кидаться под машины и всё время говорил по итальянски. Ммм… Полдень. Утро прошло не слишком хорошо, хотя, очевидно, мне нужно какое то время, чтобы осознать случившееся и обсудить свои впечатления с другими смертными. Возможно, оно прошло вполне продуктивно.
   14.00. Снова телефон. Так вот что бывает, если пишешь и специализируешься на знаменитостях: телефоны звонят непрерывно. Это был проклятый Майкл:
   — Как продвигаются дела?
   Чёрт, чёрт, он действует мне на нервы. 16.00 вовсе даже не последний срок, понятно, что это конец рабочего дня. Признаться, мне ужасно нравится делать запись. Очень правильно поступила, когда начала с лёгких вопросов, а потом уже перешла к содержательным вопросам Тома, которые записала накануне вечером, хотя и была слегка выпивши. Моё умение вести беседу явно произвело на него должное впечатление.
   14.30. Сейчас только быстренько выпью кофе и выкурю сигарету.
   15.00. Лучше ещё разок послушаю плёнку.
   Вот это да! Позвоню ка Шез и дам ей послушать этот последний кусок.
   Ай ай, уже 15.30, а я ещё не приступила. Ладно, не надо паниковать; они наверняка ещё сто лет не вернутся с ланча, а потом будут пьяны, как… как журналисты. Погодите, увидите мою сенсацию!
   Как начать? Ясно, что интервью должно включать мои впечатления от мистера Дарси и надо искусно вплести темы нового фильма «Крайнее возбуждение», театра, кино и т.д. Может быть, мне поручат регулярную еженедельную рубрику — «Очерки Бриджит Джонс«: «Джонс беседует с Дарси»; «Джонс беседует с Блэром», «Джонс беседует с Маркосом» (правда, он уже умер).
   16.00. Как, по их мнению, мне творить, если чёртов Майкл постоянно названивает и диктует, что я должна и чего не должна писать? Грр, если это снова он… У них там нет никакого уважения к журналистам — никакого.
   17.15. Ха ха, отбрила его: «Я пи шу ин тер вью!» Только тогда заткнулся.
   18.00. Ладно всё в порядке. Известные журналисты всегда опаздывают с материалами.
   19.00. Чёрт, чёрт. О чёрт, чёрт!

* * *
   
   28 апреля, понедельник
   128 фунтов; порций алкоголя — 0; сигарет — 0; бой френдов — 0; звонков от Строителя Гари — 0; возможностей найти новую работу — 0 (многообещающе); походов в спортзал — 0; походов в спортзал за этот год — пока 1; стоимость годового абонемента в спортзал — 370 фунтов; стоимость единственного посещения спортзала — 123 фунта (оч. плохая экономия).
   Так, сегодня решительно начинаю программу посещений спортзала, чтобы иметь возможность говорить всем вокруг: «Да, это трудно. Да, это работает», как партия консерваторов, и все мне будут верить (а не как им) и думать, что я достойна восхищения. Хотя, боже мой, уже 9.00. Тогда пойду вечером. Где этот проклятый Гари?
   Позже. В офисе. Ха ха! А ха ха ха ха! Сегодня на работе было потрясающе.
   — Ну что, Бриджит, — начал Ричард Финч, когда мы все собрались за столом. — Тони Блэр; женские комитеты; новые направления в политике; всё, что касается женщин, — какие предложения? Ни малейшей связи с Колином Фёртом, — если, конечно, тебе удастся.
   Красиво заулыбалась, разглядывая свои записи, и подняла взгляд, полный достоинства и уверенности.
   — Тони Блэр должен вынести на рассмотрение Кодекс любовных правил для Одиночек! — немного помедлив, объявила я.
   — Вот как? — отозвался Ричард Финч.
   — Н да, — кивнула уверенно.
   — Не кажется ли тебе, — продолжал он, — что наш потенциальный новый премьер министр мог бы потратить свое время на вещи поважнее?
   — Только подумайте об огромном количестве рабочих часов, потерянных из за рассеянности или плохого настроения, потраченных на обдумывание сложных ситуаций или ожидание телефонных звонков, — возразила я. — Это легко сравнить с болью в пояснице. Кроме того, во всех других культурах есть особые ритуалы ухаживания, а мы действуем в плохо определённом мире, где мужчины и женщины все больше отчуждаются друг от друга.
   Тут Ужасный Харолд насмешливо хмыкнул.
   — Боже мо ой, — затянула Пачули, лениво задрав на стол ноги в велосипедных лайкровых шортах, — нельзя же подчинять закону чувства. Это фашизм.
   — Нет нет, Пачули, ты плохо слушала, — строго ответила я. — Всего лишь рекомендации относительно хороших сексуальных манер. Поскольку четверть семей состоят из одного человека, они значительно улучшат психическое здоровье нации.
   — Мне кажется, накануне выборов… — глумливо начал Ужасный Харолд.
   — Нет, подожди, — перебил его Ричард Финч, жуя жвачку, подёргивая ногами и странно поглядывая на нас. — Кто из вас женат?
   Все глупо уставились в стол.
   — Но не один же я, правда? — удивился Ричард. — Неужели только я пытаюсь удерживать вместе разодранные клочки британского общества?
   Все старались не смотреть на Саскию, журналистку, с которой Ричард спал всё лето, пока резко не потерял к ней интерес и не переключился на девушку — продавщицу сандвичей.
   — Заметьте, я не удивлён, — продолжал Финч. — Кто из вас сможет жениться? Вы до конца своей жизни останетесь не способны к простейшему действию — принести капучино хотя бы одному человеку.
   При этих словах Саския издала странный звук и выскочила из офиса.
   Всё утро я занималась серьёзным исследованием: звонила по телефону и разговаривала с людьми. Довольно интересно, что даже те сотрудники, которые не одобрили мой проект, постоянно подходили ко мне с предложениями.
   — О'кей, Бриджит, давай послушаем потрясающий основы, великий труд, — предложил Ричард Финч перед ланчем.
   Объяснила ему, что Рим был построен не за один день и я, понятно, ещё не закончила работу полностью, но вот пункты, над которыми работаю. Прокашлялась и приступила:
   Кодекс любовных правил
   1) Если граждане знают, что не хотят встречаться с кем нибудь, они прежде всего не должны провоцировать.
   2) Когда мужчина и женщина решают, что будут спать вместе, то, если какая нибудь из сторон знает, что хочет лишь «поразвлечься», это должно быть ясно оговорено заранее.
   3) Если граждане целуются или спят с другими гражданами, они не должны делать вид, будто ничего не происходит.
   4) Граждане не должны годами встречаться с другими гражданами, заявляя при этом, что не хотят слишком серьезных отношений.
   5) После сексуальных отношений не оставаться на ночь, несомненно следствие плохих манер.
   — Но что если… — грубо вмешалась Пачули.
   — Можно я закончу? — снисходительно и авторитетно поинтересовалась я.
   Затем зачитала остальное и добавила:
   — Кроме того, если правительство собирается продолжать настаивать на семейных ценностях, ему придётся сделать что нибудь более позитивное для Одиночек, нежели просто вычеркивать их из жизни общества. — И выдержала паузу, любезно перелистывая бумаги. — Вот мои предложения:
   Предложения по воспитанию Самодовольных Женатиков 1) Включить книгу «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры» в школьную программу, чтобы представители противоположных армий понимали друг друга.
   2) Учить мальчиков с детства, что брать на себя часть домашней работы не означает лишь поковырять вилкой в кране.
   3) Сформировать крупное правительственное брачное агентство для Одиночек со строгим кодексом любовных правил, клиентскими скидками на напитки, телефонные звонки, косметику и т.д., запретом на Запудривание Мозгов и следующим правилом: прежде чем объявить себя Одиночкой, гражданин должен сходить по крайней мере на 12 организованных правительством свиданий и иметь веские основания для отказа от всех двенадцати.
   4) Если основания признаны недостаточно вескими, гражданин обязан признать себя Запудривателем мозгов.
   — О боже! — простонал Ужасный Харолд. — По моему, всё это ерунда.
   — Нет, хорошо, оч чень хорошо. — Ричард Финч пристально посмотрел на меня.
   У Харолда был такой вид, будто он проглотил голубя.
   — Я думаю, живое обсуждение в студии, — продолжал Ричард Финч. — Я думаю, Харриет Хармен; я думаю, Робин Кук. Я даже думаю, может, и Блэр. Так, Бриджит, давай, работай. Дозвонись до офиса Хармен и достань её завтра. Потом попробуй Блэра.
   Ура! Я — ведущий журналист и работаю над главной темой. Скоро всё изменится — для меня и для всей нации!
   19.00. Хмм… Харриет Хармен не перезвонила. И Тони Блэр тоже. Тема закрыта.
   
   
   * * *
   
   29 апреля, вторник
   Не могу поверить в ситуацию со Строителем Гари.
   На этой неделе каждый день оставляла ему сообщения — и ничего, никакого ответа. Может, он заболел или ещё что. А кроме того, со сквозняком постоянно доносится ужасный запах с лестницы.
   
   
   * * *
   
   30 апреля, среда
   Хмм… Только что приехала домой с работы: дыра прикрыта большим куском полиэтилена, но ни записки, ни записи на автоответчике — вообще ничего относительно возвращения мне 3500 фунтов. Ничего. Хочу, чтобы позвонил Марк.
   
   
   8. Oh baby!
   
   1 мая, четверг
   128 фунтов; порций алкоголя — 5 (но я праздную победу новых лейбористов); вклад в победу новых лейбористов, не считая порций алкоголя, — 0.
   18.30. Ура! Атмосфера сегодня просто фантастическая: день выборов — один из немногих дней, когда понимаешь, что именно мы, то есть народ, несем всю ответственность, а правительство — это всего лишь временные надутые и высокомерные пешки и теперь пришло время нам собраться вместе и почувствовать свою силу.
   19.30. Только что вернулась из магазина. Там, на улице, — поразительно. Все вываливаются из пабов совершенно пьяные. И впрямь чувствую себя частью чего то большого. Дело не просто в том, что хочешь измениться, нет. Это великое выступление нас, нации, против всяческой жадности, отсутствия принципов и уважения к обычным людям, с их проблемами, и… О, прекрасно — телефон.
   19.45. Хмф, это Том.
   — Ты уже проголосовала?
   — Как раз собираюсь! — гордо ответила я.
   — Вот оно что. А на какой избирательный пункт?
   — На тот, что за углом.
   Ненавижу, когда Том такой. Если он член красного клина и марширует, распевая отвратительным голосом «Спой, если ты счастлив быть геем», это ещё не даёт ему повода вести себя так, будто он представитель испанской инквизиции.
   — А за кого собираешься голосовать?
   — Э э э… — я лихорадочно высунулась из окна, рассматривая красные надписи на светящихся стендах, — за Бака!
   — Ну давай давай! — хмыкнул Том. — Помни миссис Пэнкхерст.
   Честное слово, кем он себя считает — главой партии или ещё кем? Естественно, я собираюсь голосовать.
   Правда, лучше переодеться — в этом костюме я выгляжу недостаточно левой.
   20.45. Только что вернулась с избирательного пункта.
   — У вас есть карточка избирателя? — с важным видом спросил какой то молокосос.
   Что ещё за карточка избирателя — вот это мне хотелось бы знать. Выяснилось, что я не зарегистрирована ни в одном из списков, хотя многие годы, чёрт возьми, платила избирательный налог. Придётся идти на другой избирательный пункт. Вернулась домой за справочником.
   21.30. Хмм, проклятье, там я тоже не зарегистрирована. Теперь надо в какую нибудь библиотеку или ещё куда то за мили отсюда. Кстати, на улицах сегодня вечером великолепно. Мы, народ, объединяемся, чтобы изменить свою жизнь. Йес с с! Только не надевать бы мне туфли на платформе. И ещё — каждый раз, как выхожу из дома, не доносился бы с лестницы этот ужасный запах.
   22.30. Прямо не верится в то, что случилось! Предала Тони Блэра и свою страну, и тут нет никакой моей вины. Оказалось: квартира моя есть в списке, но я не зарегистрирована в избирательных бюллетенях, хоть у меня и с собой налоговая книжка. Честное слово, столько шума поднимают вокруг потери избирательного права, если не платишь налог, а тут и платишь — всё равно голосовать не можешь.
   — Вы заполняли форму в прошлом октябре? — спросила меня переполненная чувством собственной значимости тумба, в блузке с рюшками и брошью, — наслаждается минутами славы всего лишь потому, что ей посчастливилось заведовать столиком на избирательном пункте.
   — Да, — соврала я.
   Ясно же, что квартиросъёмщики не обязаны распечатывать каждый скучный коричневый конверт с соответствующей надписью, который выскакивает из Щели в двери. Что если Бак потеряет один голос, а потом проиграет все выборы из за одного бюллетеня? И это моя вина, моя вина. Иду с избирательного пункта к Шеззер и испытываю какое то стыдное чувство вины. Кроме того, не могу больше носить платформу — ноги совсем разбиты, так что придётся выглядеть коротышкой.
   2.30. Бже, вечер был влколепн. Чртов Мейджор. Долой! Долой! Долой! Упс…
   
   
   * * *
   
   2 мая, пятница
   129 фунтов (ура, новый, лейбористский фунт, первый в новой эре!).
   8.00. Ура! Моей радости по поводу внушительной победы лейбористов нет предела. Прекрасный повод пристыдить маму и экс бойфренда — членов партии тори. Ха ха, не дождусь случая позлорадствовать. Шери Блэр фантастична. Ведь наверняка не влезет в крошечное бикини в общей примерочной; у неё тоже нет кругленькой, аккуратной попочки. И всё же она как то умудряется подбирать одежду, которая хорошо сидит сзади, и при этом ещё выглядеть как модель. Может, Шери теперь повлияет на премьер министра и он предпишет магазинам продавать такую одежду, чтоб делала привлекательными все попки.
   Правда, беспокоюсь, что ситуация с новыми лейбористами окажется похожа на ту, когда влюбляешься в кого то, начинаешь наконец с ним встречаться, а потом первая ссора — и всё, катастрофа. Но Тони Блэр всё же первый премьер министр, с которым я легко могу представить себе взаимно добровольный секс. Вообще, вчера вечером у Шез появилась теория, что причина, по которой они с Шери постоянно дотрагивались друг до друга, состояла в том, что Шери всё больше возбуждалась по мере роста отрыва голосов. Ох, телефон. — О, привет, дорогая, знаешь что? — раздался бодрый мамин голос.
   — Что? — гордо отозвалась я, приготовившись злорадствовать.
   — Мы победили, дорогая. Правда, это замечательно?! Такой отрыв — вообрази!
   Меня вдруг пробила холодная дрожь. Когда мы пошли спать, Питер Сноу расхаживал элегантно, но неопределённо и казалось, цифры на табло в пользу лейбористов, но… Ох ох, может, мы чего то недопоняли? Были немного подшофе, и ничто не имело для нас особого значения, кроме того факта, что голубые здания тори взрываются по всей карте Британии. Или, может, за ночь что то произошло и тори вернулись?
   — И знаешь ещё что? — продолжала мама.
   Это я виновата. Лейбористы проиграли, и виновата в этом я. Да и такие люди, как я, — мы, как и предупреждал Тони Блэр, остались равнодушны. Я недостойна называться гражданкой Великобритании, британской женщиной. Конец, коне е е ец!
   — Бриджит, ты меня слушаешь?
   — Да, — прошептала я, скованная ужасом.
   — Мы устраиваем в честь Тони и Гордона вечер для леди в Ротари! Все называют друг друга по имени, надевают простую одежду, а не официальные наряды. Мёрл Робертшоу нас отговаривает — говорит, никто не хочет ходить в слаксах, кроме викария, — а мы с Юной считаем, что всё из за ненависти Пёрсиваля к оружию. Веллингтон готовит речь. Человек чёрной расы выступает с речью в Ротари — вообрази! Понимаешь, дорогая, — вполне в лейбористском духе. Цвета и этичность — как у Нельсона Манделы. Джеффри повозил Веллингтона по пабам в Кеттеринге. Вчера они застряли за грузовиком, загруженным досками, а мы то все решили — попали в аварию!
   Стараясь не думать о возможной мотивации «поездок» дяди Джеффри с Веллингтоном, я поинтересовалась:
   — Кажется, вы уже устраивали предвыборную вечеринку с Веллингтоном?
   — О, нет нет, дорогая! Веллингтон не захотел. Сказал — не желает осквернять нашу культуру и заставлять нас с Юной прыгать на вечеринках через костры, вместо того чтобы подавать воздушные пирожные. Я рассмеялась.
   — Так вот, теперь он выступает с речью — зарабатывает на водный мотоцикл.
   — На что?
   — На водный мотоцикл, дорогая, ты же знаешь. Откроет на пляже небольшой бизнес — не всё же ему продавать ракушки. Считает, клуб Ротари как раз ему поможет — они ведь поддерживают бизнес. Ох, мне пора бежать! Мы с Юной везём его подбирать цвета!
   Я — уверенная в себе, способная, ответственная женщина, с чувством собственного достоинства; я не несу ответственности за поведение других, — только за своё собственное, да да.
   
   
   * * *
   
   3 мая, суббота
   128 фунтов; порций алкоголя — 2 (стандартное здоровое количество для профилактики сердечного приступа); сигарет — 5 (оч. хор.); калорий — 1800 (оч. хор.); позитивных мыслей — 4 (отлично).
   20.00. Вот мой совершенно новый позитивный настрой. Убеждена, что при новом режиме Блэра все станут вежливыми и внимательными к другим. Ясно, что новая метла очистит нас от пороков правительства тори. Даже стала по другому относиться к Марку и Ребекке: ведь то, что она устраивает обед, вовсе не означает, что они встречаются, — просто пытается манипулировать. В самом деле чудесно почувствовать — ты достигла вершины, всё вокруг кажется тебе прекрасным. Считала, что многие вещи в определённом возрасте теряют свою привлекательность, а это вовсе не так. Посмотреть хотя бы на Хелен Миррен и Франческу Аннис.
   20.30. Хотя — хмм… Мысль, что этот обед устраивается сегодня, не особо приятна. Почитаю немного «Буддизм. Драма монаха, раздобывшего денег». Хорошо бы успокоиться. Нечего ожидать, чтобы жизнь всегда поворачивалась к тебе светлой стороной. Человек должен подпитывать свою душу.
   20.45. Да, вся моя проблема — жила в мире фантазий и постоянно обращалась либо в прошлое, либо в будущее, а надо наслаждаться настоящим моментом. Вот сейчас — сидеть и наслаждаться.
   21.00. Настоящий момент совсем не радует. В стене у меня дыра, на лестнице вонючий мусор, в банке увеличивается перерасход, а Марк пошёл на обед к Ребекке. Открыть бутылку вина и посмотреть «Скорую помощь»?
   22.00. Интересно — Магда вернулась? Обещала позвонить, как только вернётся, и представить мне полный отчёт. Наверняка скажет: Марк не встречается с Ребеккой и спрашивал обо мне.
   23.30. Только что разговаривала с няней Магды: ещё не вернулись. Оставила Магде сообщение, чтоб не забыла позвонить.
   23.35. Пока не звонила. Возможно, обед у Ребекки имел фантастический успех: все ещё там, и в кульминации буйного веселья Марк Дарси залезает на стол и объявляет о своей помолвке с Ребеккой… Ох, телефон… — Привет, Бридж, это Магда.
   — Ну как всё прошло? — слишком уж поспешно спросила я.
   — О, по правде говоря, довольно мило. Я вздрогнула — совершенно не те слова, совершенно. — Она приготовила кроттин гриль на зелёном салате; потом, пенне карбонара, только не из панцетты, а из спаржи, очень вкусно; потом, персики, запеченные в марсале, с сыром маскарпон.
   Вот кошмар!
   — Скорее всего, из книги рецептов Делли Смит, но она отрицала.
   — Правда? — оживилась я.
   Хоть это хорошо — Марк не любит, когда что то из себя строят.
   — А как Марк?
   — О, прекрасно! И впрямь классный парень! Ужасно привлекателен.
   Магда просто ничего не понимает. Ничего не понимает, ничего. Нельзя петь дифирамбы экс бойфрендам, которые кого то бросили.
   — Да, и ещё она сделала цедру в шоколаде.
   — Так, — терпеливо кивнула я.
   Нет, правда, будь на её месте Джуд или Шеззер, преподнесли бы мне каждый нюанс, готовый и разжёванный.
   — Как ты думаешь, он встречается с Ребеккой?
   — Хмм, не знаю. Держалась с ним очень кокетливо. Стараюсь не забывать об установлениях буддизма и о том, что у меня по крайней мере есть сила духа.
   — Когда вы приехали, он уже был там? — спрашиваю медленно и отчётливо, будто разговариваю с очень стеснительным двухлетним ребёнком.
   — Да.
   — А когда все уезжали, он тоже уехал?
   — Джере еми! — неожиданно завопила Магда изо всех сил. — Когда мы уезжали, Марк Дарси ещё был там.
   О боже!
   — Что — Марк Дарси?.. — слышу я рёв Джереми и потом ещё какие то звуки.
   — Он сделал это в постели?! — крикнула Магда. — По большому или по маленькому? По большому или по маленькому?! Прости, Бридж, мне надо идти.
   — Ещё один вопрос! — взмолилась я. — Он говорил обо мне?
   — Доставай это из постели — руками! Ты ведь можешь их потом помыть, правильно? Ох, ради бога, будь же взрослым мальчиком! Прости, Бридж, что ты спросила?
   — Он говорил обо мне?
   — Ам, ам! Да иди ты к чёрту, Джереми!
   — Ну?
   — Честно говоря, Бридж, по моему, нет.
   
   
   * * *
   
   4 мая, воскресенье
   128 фунтов; порций алкоголя — 5; сигарет — 9 (прекратить деградировать); ядовито ненавистнических планов убить Ребекку — 14; буддийский стыд за мысли об убийстве — необъятен; католическая вина (хоть я и не католичка) — растёт.
   Моя квартира. Очень плохой день. Днём ездила к Джуд в зомбированном состоянии. Они с Шез всё повторяли, что мне надо снова сесть на какого то там коня и начать (честно говоря, унизительно) полистывать рубрику «Одинокие сердца» в «Тайм аут».
   — Не хочу читать «Одинокие сердца», — с достоинством возразила я. — Не так всё запущено.
   — Э, Бриджит, — холодно заметила Шерон, — не ты ли хотела, чтобы Тони Блэр организовал брачные агентства для Одиночек? Мне казалось, мы договорились, что политическая интеграция имеет большое значение.
   — Боже мой, это возмутительно! — Джуд громко цитировала, засовывая в рот большие куски пасхального печенья. — «Очень высокий, привлекательный мужчина, пятидесяти семи лет, БВП, БК, СПЧ, познакомится с цивилизованной замужней, чувственной леди двадцати двадцати пяти лет для благоразумных, нескованных отношений вне брака». Кем они себя считают, эти уроды?
   — Что такое БВП, БК и СПЧ? — озадачилась я.
   — Башка с великолепной плешью, безмозглый козёл, старая пипетка вместо члена, — предположила Шерон.
   — Безобразен в постели, болен корью, секс после чтения, — развила я мысль.
   — Это значит: без вредных привычек, без комплексов, серьёзный, положительный человек. Джуд явно пожалела, что не объяснила раньше.
   — Надо и правда быть серьёзным и положительным, чтобы иметь наглость высказаться настолько открыто, — хмыкнула Шерон.
   «Говорящие сердца» оказались оч. хорошим развлечением: звонишь и слушаешь, как люди рекламируют себя, словно участники шоу «Встреча с незнакомкой».
   — Так. Меня зовут Баррет; станешь моей клубничкой с перцем — мой жеребец унесёт твоё сердце.
   Не очень то здорово начинать сообщение со слова «так» — создаётся впечатление, что тебя ожидает огромная, навороченная, кошмарная речь. Да она и вправду кошмарная:
   — На работе я занимаюсь умственным, высокопроизводительным и хорошо оплачиваемым трудом; интересуюсь всякими обычными вещами — магией, оккультизмом, язычеством.
   — Я красив, очень страстен. Писатель; ищу особенную, самостоятельную леди. Станет получать удовольствие от обладания моим мировецким телом; я по крайней мере на десять лет старше, и ей это понравится.
   — Пха! — воскликнула Шерон. — Вот позвоню кому нибудь из этих сволочей сексистов… Шеззер, на седьмом небе, дозванивалась до них и сексапильно мурлыкала в трубку:
   — Алло, это «Первое знакомство» на линии? Быстрее слезайте, поезд подходит!
   Шутка, наверно, довольно детская, но нам казалось весело, учитывая, сколько шардонне мы уже в себя влили.
   — Привет, это Неистовый Парень. Я высокий испанец, с длинными чёрными волосами, длинными чёрными ресницами и стройным, неистовым телом… — зачитала я идиотским голосом.
   — О! — радостно вскричала Джуд. — Это на слух вполне подходит!
   — Так почему бы тебе не позвонить ему?
   — Нет! — испугалась Джуд.
   — Ну а почему тогда ты пытаешься заставить меня кому то звонить?
   Тут Джуд притихла. Выяснилось, что вся эта история со Стейси и Депрессией Одиночки на уик энд вынудила её ответить на один из звонков Подлеца Ричарда.
   — О боже! — хором вздохнули мы с Шеззер.
   — Не собираюсь снова с ним встречаться или вообще что нибудь. Просто это… приятно, — смущенно заключила Джуд, избегая наших укоризненных взглядов.
   Возвращаюсь — включается автоответчик.
   — Привет, Бриджит! — Глубокий, сексуальный, молодой голос, с иностранным акцентом. — Это Неистовый Парень… Проклятые девчонки, должно быть, дали ему мой номер. Ужаснувшись — совершенно незнакомый человек знает мой номер телефона, — не стала поднимать трубку, а просто прослушала до конца, как Неистовый Парень объясняет, что будет завтра вечером в «192», с красной розой в руке.
   Немедленно перезвонила Шеззер и сказала ей всё, что о ней думаю.
   — Да ладно тебе, — успокоила она меня, — пойдём все вместе — повеселимся.
   Итак, по плану завтра вечером идём туда втроём. Хо хум! А что мне делать с дырой в стене и вонью на лестнице? Чёртов Гари! Вытянул из меня 3500 фунтов. Так; придётся, чёрт возьми, позвонить ему.
   
   
   * * *
   
   5 мая, понедельник
   127 фунтов (ура!); прогрессивных изменений с дырой в стене, совершённых Гари, — никаких; прогрессивных изменений в попытках забыть Марка Дарси благодаря фантазиям о Неистовом Парне — средне (затрудняют ресницы).
   Приехала домой и обнаружила сообщение от Гари: зашился с другой работой, а если у меня какие мысли, так он считает — спешки нет. Всё устроит, приедет завтра вечером.
   Вот, и напрасно я волновалась. Ммм, Неистовый Парень… Может, Джуд и Шеззер правы: мне просто надо действовать, а не воображать постоянно Марка с Ребеккой в разных любовных сценах. Однако беспокоюсь насчёт ресниц, — точнее, насколько они длинны. Фантазии о стройном, неистовом, демоническом теле Неистового Парня слегка испорчены образом Неистового Парня, моргающего тяжёлыми, длинными ресницами, как диснеевский Бэмби.
   21.00. Приехала в «192» к 20.05. Джуд и Шез висят на хвосте, чтобы занять соседний столик и приглядывать за мной. Никаких признаков Неистового Парня. Единственный одинокий мужчина в кафе — ужасный, старый урод, в холщовой рубашке, с хвостиком на голове и в тёмных очках; пристально смотрит на меня. Где же Неистовый Парень?
   Одариваю его презрительным взглядом. Он так нагло уставляется на меня, что немного погодя решила — ухожу. Поднимаюсь из за столика — и чуть не подпрыгиваю до потолка: урод держит в руке красную розу… Ошеломлённо смотрю, как он, ухмыляясь, снимает свои идиотские очки, демонстрируя фальшивые ресницы в стиле Барбары Карт ленд. Этот урод и есть Неистовый Парень! В ужасе выскакиваю на улицу, а Джуд и Шеззер спешат за мной, скрючившись от хохота.
   
   
   * * *
   
   6 мая, вторник
   128 фунтов (воображаемый ребёнок весом 1 фунт? ); мыслей о Марке — лучше; прогрессивных изменений с дыркой в стене, совершённых Гари, — статично, т.е. никаких.
   19.00. Оч. плохое настроение. Только что оставила Тому сообщение: не свихнулся ли он тоже. Понимаю — надо учиться любить себя и жить настоящим моментом, не переживать, а думать о других и быть цельной личностью, но чувствую себя ужасно. Я так скучаю по Марку! Поверить не могу — неужели он встречается с Ребеккой?! Что я такого сделала? Очевидно, со мной что то не так. Просто всё больше старею, и теперь ясно — ничего хорошего у меня уже не произойдёт; нужно, видимо, смириться с перспективой, что я навсегда останусь одна и у меня никогда не будет детей. Нет, слушай, надо собраться. Скоро придёт Гари.
   19.30. Гари опаздывает.
   19.45. Ни намёка на этого чёртового Гари.
   20.00. Гари так и нет.
   20.15. Проклятье, Гари так и не пришёл! Ох, телефон, — наверно, он.
   20.30. Звонил Том, сообщил, что тоже свихнулся и то же самое сделала его кошка — писает на ковер. Потом он сказал нечто уж совсем удивительное:
   — Бридж, ты не хотела бы родить от меня ребёнка?
   — Что?
   — Ребёнка.
   — Зачем? — растерялась я, неожиданно создав в воображении тревожную картину секса с Томом.
   — Ну… — он на минуту задумался, — мне бы очень хотелось иметь ребёнка и продолжить свой род; но, во первых, я слишком эгоистичен, чтобы ухаживать за ним, а во вторых, я голубой. А у тебя хорошо получилось бы, — если, конечно, не забудешь его в магазине.
   Обожаю Тома — он будто как то почувствовал то, что я ощущаю сама. Ладно, попросил подумать. А ведь это идея!
   20.45. А почему бы и нет? Можно держать его дома, в маленькой корзиночке. Да! Стоит только представить — просыпаешься утром, а рядом маленькое существо, можно его обнимать и любить. И делать всё вместе, — например, ходить на аттракционы или в магазины игрушек, искать всяких Барби. А дом превратится в славный, мирный, пахнущий детской пудрой рай. Если же Гари все таки придёт, ребёнок пусть спит в свободной спальне. Возможно также, если у Джуд и Шеззер тоже будут дети, жить вместе, коммуной и… Чёрт, подожгла окурком мусорную корзину!
   
   
   * * *
   
   10 мая, суббота
   129 фунтов (воображаемый ребёнок уже гигантский, учитывая его возраст); сигарет — 7 (необязательно же бросать из за воображаемой беременности, правда? ); калорий — 3255 (ем за себя плюс за крошечного призрака); позитивных мыслей — 4; прогрессивных изменений с дырой в стене, совершённых Гари, — никаких.
   11.00. Ходила за сигаретами. Оказалось, на улице — неожиданно, необъяснимо — действительно жарко. Это фантастика! Некоторые мужчины уже ходят по городу в спортивных трусах!
   11.15. Наступило лето, но это вовсе не означает, что жизнь должна превратиться в хаос, с беспорядком в квартире, вырвавшимся из под контроля почтовым ящиком и повсеместной вонью. (Уф, на лестнице теперь и впрямь очень скверно.) Собираюсь всё это исправить — целый день навожу чистоту в квартире и разбираюсь в почтовом ящике. Везде устраиваю порядок, чтобы впустить в свою жизнь новый мир.
   11.30. Так, для начала соберу все кучки газет в одну центральную кучу.
   11.40. Уф, хотя…
   12.15. Может, сначала разберусь с почтой?
   12.20. Просто невозможно этим заниматься, если не одеться правильно.
   12.25. Мне не нравится, как я выгляжу в шортах, — как то слишком спортивно. Нужно короткое, узкое платьице.
   12.35. И где оно?
   12.40. Платье надо постирать и просушить.
   12.55. Ура! Иду плавать на Хэмпстедские пруды с Джуд и Шеззер! Не сделала эпиляцию, но Джуд говорит, бассейн только для дам и там полно лесбиянок, а они считают, что быть волосатой как снежный человек — предмет гомосексуальной гордости. Ура!
   Полночь. На пруду было фантастично, как на картине мастера шестнадцатого века с нимфами, только гораздо больше нимф, чем я ожидала, в купальниках от Дороти Перкинс. Всё оч. старомодно, с деревянными мостками и поручнями. Купание в естественной среде, грязь (на дне, не на собственной попе) — всё это вызывает совершенно новые ощущения. Рассказала подругам об идее Тома насчёт ребёнка.
   — О боже! — изумилась Шез. — Что ж, по моему, идея хорошая. Правда, в довершение к «Почему ты не замужем?» тебя будут донимать ещё и вопросами «Кто отец?».
   — Можно говорить — искусственное оплодотворение, — предложила я.
   — Мне кажется, этот мир крайне эгоистичен, — холодно произнесла Джуд.
   Последовала удивленная пауза: мы уставились на Джуд — что она имеет в виду?
   — Почему? — поинтересовалась наконец Шез.
   — Потому что ребёнку нужны оба родителя. Ты хочешь родить для себя самой, ты слишком эгоистична, чтобы вступать в серьёзные отношения.
   Вот это да! Прямо представила: Шез достаёт автомат и расстреливает Джуд. Шез немедленно пустилась — самозабвенно и без всяких тормозов — в эклектичную культурную справку.
   — Посмотри на Карибские острова! — задыхаясь, выпалила она.
   Мы тревожно оглянулись по сторонам, а я подумала: «Ммм, Карибские острова… Чудный отель люкс, белый песок…» — На Карибских островах местные женщины воспитывают детей на специальной огороженной территории! — объявила Шез. — Мужчины лишь иногда заглядывают и спят с ними. А теперь женщины получили экономическую независимость и появились памфлеты, которые называются «Мужчина — группа риска». Теряют они свою роль, как и во всем этом проклятом мире.
   Иногда я задумываюсь: а действительно ли Шерон такой авторитет ну просто во всём, вроде доктора наук, каким хочет казаться?
   — Ребенку нужны оба родителя! — упрямо повторила Джуд.
   — Ох, ради бога, это просто узкий, авторитарный, нереалистичный, ограниченный взгляд Самодовольных Женатиков — Родителей из Среднего Класса! — разозлилась Шез. — Всем известно, что каждый третий брак кончается разводом.
   — Точно! — подтвердила я. — Жить с матерью, которая тебя любит, наверняка лучше, чем оказаться жертвой болезненного развода. Детям нужны отношения, жизнь, люди вокруг, но вовсе необязательно, чтобы был муж. — Неожиданно вспомнила слова, с которыми (забавно!) постоянно выступает моя мама, и добавила: — Любовью ребёнка не испортишь!
   — Нечего на меня набрасываться из за этого! — обиженно заявила Джуд. — Я только высказываю своё мнение. Ладно, мне нужно кое что вам сообщить.
   — Да ну? Что же? — съязвила Шез. — Ты поддерживаешь работорговлю?
   — Мы с Ричардом собираемся пожениться. Шеззер и я раскрыли рты, а Джуд потупилась, торжественно покраснев.
   — Понимаю, это всё удивительно. Мне кажется, когда я бросила его в последний раз, он осознал: человек не ценит того, что имеет, пока не потеряет; — в результате это подтолкнуло его и он обрёл способность к действию!
   — В результате он обрёл способность осознать, что придётся, чёрт возьми, искать работу, если ты не станешь его содержать, — вот это куда больше похоже на правду, — буркнула Шез.
   — Э э э, Джуд, — уточнила я, — ты только что сказала, что собираешься выйти замуж за Подлеца Ричарда?
   — Да, — кивнула Джуд. — И хотела спросить — вы будете подружками невесты?